СИЗО №1 в Орле – место известное и в прямом смысле не столь отдалённое. Изолятор находится в черте города на улице Красноармейская. Его история началась ещё в 1779 году, когда здесь построили губернскую тюрьму. Революционные настроения XX века внесли свои коррективы. Именно поэтому в 1908 году здесь появился «Орловский каторжный централ». Во времена Первой мировой войны сюда массово привозили политзаключённых. Пожалуй, самый известный из них – Феликс Дзержинский. После того, как большевики пришли к власти, его камера стала музеем. В 1941 немцы разбомбили этот тюремный корпус, но после окончания войны его восстановили по старому плану.
Спустя столько времени можно только догадываться, сколько всего успели повидать эти стены. Корреспондент «АиФ-Черноземье» отправился в орловский следственный изолятор, чтобы посмотреть на «темницу Дзержинского», развеять мифы о тюремной еде и узнать, в каких условиях живут заключенные и работают сотрудники СИЗО.
Из двух зол выбирают меньшее
Не секрет, что тюремная система является достаточно закрытой от посторонних глаз и ушей. Экскурсия по территории изолятора начинается с кабинета замначальника Сергея Мельникова. Он объясняет, как вести себя на режимном объекте, а заодно интересуется, что я собираюсь фотографировать.
Пока идём по территории, он рассказывает о том, по каким правилам в изоляторе содержатся люди. Сотрудники называют их ёмким словом «спецконтингент». Речь идёт о подследственных, подсудимых и осуждённых.
Пока одни жители изолятора ждут суда, другие уже отбывают наказание. Неожиданно выясняется, что остаться после обвинительного приговора «сидеть» в СИЗО – вариант, к которому стремятся многие. По крайней мере, так считают сотрудники изолятора. Если осуждённый ранее не был криминальной единицей, здоров и приговорён к отбыванию наказания в исправительной колонии общего режима, то он может остаться в СИЗО, где будет работать в хозотряде: помогать на кухне, благоустраивать территорию и прочее. И жить по тому же распорядку, что и ИК общего режима.
Остальные, а их около 500 человек, находятся в «подвешенном состоянии» - кого-то из них осудят и отправят по этапу, кого-то признают невиновными или уже отбывшими своё наказание и освободят из-под стражи в зале суда. А пока они ждут своего часа в камерах по 16 квадратов. По российским законам положено, чтобы на одного человека приходилось не менее четырёх квадратных метров, поэтому «спецконтингент» содержится по четыре человека в камере.
Мельников поясняет, что к заполнению камеры здесь подходят скрупулезно. К примеру, рецидивист, которому светит уже не первый срок, да ещё и за какое-нибудь тяжкое преступление, никогда не будет сидеть в одной камере с тем, кто попал в изолятор впервые. Это делается для того, чтобы максимально исключить конфликты. На какое-то время люди станут соседями по совсем небольшой «комнате», в которой будут находиться вместе 24/7.
А как оно вообще?
У вновь прибывших заключённых здесь стандартный маршрут: тотальный досмотр, снятие отпечатков пальцев, опрос и отправка в одну из камер, в которой они и будут ждать своей дальнейшей судьбы.
Будем откровенны, неподготовленному человеку психологически тяжело находиться на территории изолятора. Даже в качестве гостя. Бесконечные КПП, решётки, на проходах в которые висит табличка «Закрывать на два оборота», и тусклое освещение в коридорах добавляют атмосферности. Сотрудники изолятора таких чувств, конечно, не испытывают. Да и не должны.
Они с гордостью предлагают посмотреть камеру-музей Феликса Дзержинского, которая находится в одном коридоре с другими «клетками», не имеющими ничего общего с музейными экспонатами. Обстановка в «темнице Дзержинского» воссоздавалась по сохранившимся описаниям и документам того времени: кандалы, бушлат, книги, письма и воздух давно непроветриваемого помещения. Сюда редко кто-то заходит, ведь свободного доступа на таком объекте быть не может.
А вот современные камеры музейной романтики лишены. Две двухъярусные кровати, посадочные места, общий шкаф для вещей, сантехника. В случае если у арестанта нет собственной одежды, ему её выдают, как и минимально необходимые предметы личной гигиены. Покидается камера для встреч с адвокатом, краткосрочных свиданий, банных процедур, следственных действий и прогулок. Последние представляют собой переход в прогулочный дворик – по сути ту же камеру, только под открытым небом, в качестве крыши выступает решётка. Выход на воздух занимает два часа в день.
Отсек СИЗО, в котором содержатся малолетние заключённые, выглядит чуть иначе. Вместо бледно жёлтой краски, стены расписаны яркими рисунками. Точно также скрасили будни юных арестантов и в прогулочном дворике. Из привилегий – тренажёрный зал и учебный класс. Пожалуй, только в последнем можно забыть, что находишься в СИЗО – кабинет ничем не отличается от тех помещений, что мы привыкли видеть в хороших общеобразовательных школах: новые парты, доска, проектор. Преподавать приходит учитель из самой обычной школы. Только занятия здесь прогулять нельзя. Сейчас блок для несовершеннолетних практически пустует, в изоляторе содержится один подросток.
А вот условия содержания для женщин мало чем отличаются от мужских. Пожалуй, кроме того, что помещения оснащены биде. Есть камеры для людей с ограниченными возможностями здоровья, оборудованные специальными поручнями.
Телефонный разговор через стекло
По правилам СИЗО, держать связь с внешним миром заключённый может при помощи краткосрочных свиданий со своими близкими. В месяц положено два таких свидания, длительность каждого из них не должна превышать трёх часов. Позволить ли арестанту поговорить с кем-то из родных решает следователь, который ведёт дело. Без его одобрения об этом можно забыть.
«Хотя свидание и может длиться до трёх часов, редко кто разговаривает больше часа. Попроситься уйти в камеру можно в любой момент, - рассказывает Мельников.
Возможно, дело в том, что подобная встреча – очень непростой момент с психологической точки зрения. Двух людей друг от друга отделяет специальное стекло. Говорить они могут при помощи телефонных трубок. Ни больше, ни меньше. Отчётливо видеть и слышать в нескольких сантиметрах от себя близкого человека и не иметь никакой возможности дотронуться до него – тяжёлое испытание. Наверняка, комната для свиданий повидала немало и женских, и мужских слёз.
Что на обед?
О тюремной кухне в интернете написано так много и разного, что мы испытали некоторое недоумение. Кто-то восхваляет казенный хлеб, а кто-то рассказывает, как «спасти желудок от таких «деликатесов». Увидев у входа в столовую человека, который занимается обеспечением заключённых продуктами питания, сразу задаю вопрос: «Как кормят?». Работник пищеблока Константин Сёмочкин рассказывает, что это зависит от статуса арестанта. К примеру, женщины, дети и люди, страдающие заболеваниями, питаются более разнообразно.
«Но в целом, кормят очень хорошо. Три раза в день», - уверяет Сёмочкин.
Заметив на моём лице недоумение, он добавляет: «Пойдёмте, покажу».
Он помогает мне надеть белый халат и ведёт в «свои владения». Пищеблок выглядит очень чистым. В нескольких огромных варочных котлах готовится обед. Сёмочкин показывает содержимое. Ничего особенного – каша и суп, а в духовом шкафу рыба. На горячем столе лежат несколько готовых кур-гриль в бумажных пакетах – заключённые могут оплатить такую услугу со своего спецсчёта.
К слову, при наличии финансовых возможностей арестант может питаться по-ресторанному, заказывать блюда из заведений общепита. Ну а для всех остальных готовят местные повара. На кухне мы встречаем несколько осуждённых, одетых в специальные белые костюмы. С виду молодые парни, которым вряд ли больше 30.
«Они здесь помогают поддерживать порядок и чистоту. Непосредственно приготовлением еды занимаются повара – сотрудники изолятора», - отмечает Константин Сёмочкин.
Также в СИЗО пекут два вида хлеба: «Казенный» и «Дзержинский». Готовый к употреблению продукт хранится в специально-отведённом для этих целей помещении.
Дело привычки?
Любопытно, что все сотрудники изолятора, с которыми удалось пообщаться, убеждены, что ничего необычного в их работе нет. Правда, никто из них не скрывает, что первое время нести такую службу было нелегко.
К примеру, людям приходится постоянно держать себя в тонусе, расслабляться нельзя ни на минуту. Все женщины, которые здесь работают, всегда носят в кармане специальную тревожную кнопку. В случае опасности её можно незаметно нажать.
Медсестра Юлия Старосельцева рассказывает, что пока ей не приходилось прибегать к таким мерам:
«Работа у нас обычная. Да, конечно, не как у других медиков, допустим, в поликлинике, но в нашей профессии главное – гуманное отношение. Мне неважно, обычный передо мной больной или заключённый. Я должна оказать помощь человеку».
О тех самых повышенных мерах безопасности в кабинете врачей красноречиво рассказывает железная решётка в процедурной. Кровь у заключённого берут через неё.
Выход подследственных из камеры и какое-либо передвижение по территории осуществляется только в сопровождении конвоиров.
Олег Писарев, который выводит «спецконтингент» на прогулку или санобработку, отмечает, что с 8 утра жизнь в СИЗО кипит, несмотря на то, что со стороны может показаться, будто время здесь тянется очень медленно.
А сотрудник службы охраны Евгений Гончаров развеивает один из очень распространенных мифов о служебных собаках. Многие уверены, что животные в таких местах реагируют только на заключённых.
«С чего вы это взяли? - удивляется Гончаров, - Подготовленная собака реагирует исключительно на команды. Для неё вообще неважно, что за человек перед ней. Будь то кто-то в форме или гражданской одежде».
В это время красивая немецкая овчарка, которую мужчина держит на поводке, ластится к нему и лижет руку.
11 свадеб за год
Ещё одна большая часть работы в изоляторе, которую почему-то недооценивают, – труд местного отдела соцзащиты. Именно его сотрудницы каждый день перелопачивают огромное количество всевозможных документов, чтобы права заключённых не были ущемлены ни в чём. Здесь необходимо пояснить, что попадая за решётку, человек сохраняет те же права, что и на воле. К примеру, он может жениться, разводиться, признавать отцовство, получать наследство, оформлять пенсию и так далее.
Учитывая, что в СИЗО попадают самые разные люди, нередко случаи, когда у кого-то элементарно нет паспорта, не говоря уже об остальном наборе документов.
«Наша задача сделать всё, чтобы обеспечить каждого необходимыми документами. Часто бывает так, что людям надо срочно расписаться. Допустим, невеста находится на последнем месяце беременности. Тогда нам нужно максимально быстро помочь им подготовить все необходимые бумаги, всё организовать», - говорит старший инспектор группы соцзащиты и учёта труда Ирина Василевская.
«В этом году сыграли уже 11 свадеб», - подтверждает её коллега – специалист по соцзащите Наталья Григоренко.
Женщины рассказывают, что сначала, конечно, работать было тяжело, но потом привыкли. Они убеждены, что обычные человеческие ценности необходимо соблюдать на любой работе.
«Знаете, у нас тут очень жёсткие правила. Сами видите, что в таком месте по-другому быть не может. Но работа здесь очень закаляет. А что касается заключённых, я думаю, что для человека, который сюда попал, главное – внутренний стержень. Слабых людей замкнутое пространство ломает, сильных, наоборот. И выйдя из стен СИЗО или ИК, человек вполне может начать нормальную жизнь. Главное – желание», - поясняет Василевская. К слову, Ирина – женщина незаурядная, в свободное от работы время пишет стихи.
Через три часа экскурсии по коридорам СИЗО возвращаемся в кабинет замначальника Сергея Мельникова. В системе он работает больше 20 лет - в орловском изоляторе около пяти, и кажется абсолютно невозмутимым.
Однако мужчина признаётся, что когда только начинал трудиться в структуре ФСИН, ему тоже пришлось привыкать. Адаптация заняла где-то год.
«Вообще, мы все простые люди. Встретишь кого-то в обычной жизни, с виду никогда не скажешь, что мы работаем в таком месте. Но выдерживают, конечно, не все. С сотрудниками работает психолог, если кто-то не справляется, то такие люди отсеиваются. В прошлом году, допустим, большое количество личного состава пришлось убрать», - говорит Мельников.
С замначальника СИЗО мы прощаемся у самого выхода. Наконец, можно вернуть сотруднику КПП пропуск и получить обратно свой телефон, а через пару минут оказаться на улице.
После посещения такого места, все проблемы кажутся незначительными, а городской воздух каким-то особенным. И всё-таки свобода – высшая ценность, которая есть в жизни человека. Увы, мы воспринимаем её, как нечто само собой разумеющееся.