В январе в столице Черноземья прошла выставка «Абсолютная актуальность», с которой началась деятельность околокультурного общества «Знак равенства». Совсем скоро будет представлен новый проект «Вышивыставка», который позволит осмыслить архаичную и современную культуру через орнамент. На реализацию концепции ведется сбор средств на Planeta.ru. Пока выставка готовится, можно поиграть в игру, созданную на основе Space Invaiders, где все объекты представлены орнаментами из разных областей.
Александр Мазалов рассказал о том, зачем нужна такая организация, как «Знак равенства», поделился своим видением развития современного искусства в целом и в Воронеже в частности.
Воронежские реалии современного искусства
Юлия Горшкова, АиФ: Как появилось околокультурное общество «Знак равенства»?
Александр Мазалов: В школе коммуникаций «Репное», где я занимаюсь, читал лекцию о современном арт-менеджменте Денис Белькевич. Тот интерес, который у меня был ранее, достаточно романтический (живописью и современным искусством я интересуюсь очень давно), внезапно раскрылся в практической плоскости. Я сравнил то, что рассказывал Белькевич, с тем, что есть в Воронеже и пришел к выводу, что для миллионного города эта индустрия развита недостаточно. Из этого родилась идея запустить свой проект. У нас нет каких-то гигантских планов. Поговорив с друзьями, выяснил, что есть интересные художники в Воронеже, но они нигде не выставляются. Оказалось, что мест, где они могли бы демонстрировать свои работы одно-два, а для миллионного города – это катастрофа, противоестественное состояние. Открывать новую галерею ресурсов не было, поэтому решили действовать партизанскими методами. Нам пришло в голову искать каждый раз новое помещение и выставляться там. Впервые наша концепция осуществилась в январе с выставкой «Абсолютная актуальность». К нам постоянно кто-то присоединяется, ведь сама выставка – это кульминация, а основная работа проходит до этого.
– Ставит ли «Знак равенства» перед собой такую цель, как просвещение?
– У нас очень узкая цель: сделать площадку, где художники, которых мы считаем интересными, смогут встретиться с людьми, которые нам нравятся, а нравится нам средний обыватель, который ходит в театр, кино. У него нет возможности что-то увидеть, потому что отсутствует место, где это могло бы произойти. Мы такое место организуем. Говорить о просвещении нам в голову не приходит. Мы никого ничему не обучаем. Мы показываем людям, что с ними в одном городе живут художники, которые им могут понравиться. С какой-то точки зрения, наверное, это является просветительской деятельностью.
– Как, по вашему мнению, обстоят дела с современным искусством в Воронеже, насколько оно интересно горожанам?
– У нас есть два полюса: воронежское отделение Союза художников, которое стоит на твердых академических позициях и защищает их с совершенной истовостью, и ряд молодых ребят, которые так же защищают московский концептуализм, например. Из этой полярной структуры выпадает зритель. Что касается современного искусства, у нас великолепная плеяда художников: Арсений Жиляев, Илья Долгов, Евгения Ножкина. Они хорошо известны людям, которые относятся к одному из полюсов и практически абсолютно неизвестны тем, кто находится между. Такое противостояние нелепо и сохраняется разве что в российской провинции. Оптимистичный человек скажет, что ему интересно современное искусство, потому что ему вообще все интересно. Пессимистичный, усталый человек скажет, что ему неинтересно, потому что ему неинтересно вообще ничего. Люди уже живут в пространстве современного искусства. То, как сделаны наши дома, машины, всевозможные устройства – это все современное искусство и есть. У нас есть странное предположение, что в дизайне это хорошо и приемлемо, и люди покупают модные дорогие вещи. При этом современное искусство в живописи и архитектуре вызывает у многих какое-то недоумение. Вообще, идея, что все люди должны любить искусство, она достаточно высокомерна, в этом нет никакой необходимости. Но если люди хотят впустить в свою жизнь больше радости, они открыты для искусства и живут в нем постоянно.
– Как появилась концепция новой выставки?
– Мы называем ее «Вышивыставка». Помимо всего прочего будет представлена коллекция орнаментов, традиционная средне- и южнорусская вышивка. Сама выставка посвящена орнаменту. Орнамент – то, что гипнотизировало меня с юных лет. Это такой праязык, который существовал еще до письменности. Когда два человека из разных племен встречались, они могли получить очень много всего из орнамента и цветов на одежде. В определенном смысле это сохранилось. Есть, например, сумочка Louis Vuitton. Тот, кто ее покупает, доносит определенную информацию до человека, который видит эту сумочку. То же самое относится и к другим маркам, которые наносят повторяющиеся элементы. Орнамент сам по себе прекрасен, но на него нужно обратить внимание. Эту идею мы предложили раскрыть воронежским художникам. Символику, информацию, которая вложена в орнамент, они перенесли в свои работы. Третьим элементом выставки станет стилизованный QR-код, благодаря которому можно узнать о художнике, предмете, орнаменте. Получилась такая тройственная штука: предмет, который имеет музейную ценность, работа художника, QR-код как примета нового времени.
Работа в «чистом поле»
– Какое послевкусие осталось у вас после выставки «Абсолютная актуальность»?
– Мы получили самые разные отклики. Сейчас договариваемся, чтобы эти работы выставить еще где-то, так что для нас ничего еще не завершилась. Когда мы создавались, мы не планировали просто проводить выставки и забывать про работы. Перед нами стоит достаточно простая задача. В нашем городе есть художники федерального масштаба. Мы должны провести выставку и осветить ее так, чтобы эти люди имели возможность выйти на более высокий уровень, т.е. показать, что они уже интересны здесь, и, возможно, они заинтересуют кого-то где-то еще.
– Планирует ли «Знак равенства» сотрудничать с художниками в качестве посредника?
– Мы не планируем продавать работы как агенты, т.е. не планируем на этом зарабатывать. Пока что есть большая проблема, связанная с тем, что в неразвитой инфраструктуре можно продавать либо очень дешево, либо очень дорого, чтобы окупить свои издержки. Это нормально фактически для любой области. Прежде чем мы начнем что-то думать в коммерческой плоскости, нужно увидеть, готов ли этот рынок. Сейчас он не готов, и мы, как нам кажется, немножко исправляем ситуацию в ту строну, какой она должна быть. Таких, как «Знак равенство», на миллионный город должно быть 20-30 организаций. Всерьез относиться к коммерческой активности в чистом поле, наверное, достаточно глупо.
– Если мы находимся в «чистом поле», то отражается ли кризис на местном современном искусстве?
– Кризис отражается скорее не на искусстве, а на отношении людей к жизни, их настроении. Человек, который напуган, с трудом видит то, что изображено на картине, он менее открыт. Картина – это сконцентрированная история, которая рассказывается за 30-40 секунд. Какие-то люди напуганы, поэтому меньше покупают, куда-то ходят, они резче реагируют на какие-то вещи, к которым можно было бы отнестись доброжелательно. В этом смысле кризис проявляется, Что касается ценообразования, то, к сожалению, рынок современного искусства России очень мало завязан на Россию, так что наш кризис на нем не сказывается.
Пути развития
– Как, с Вашей точки зрения, должны появляться новые площадки: это должна быть частная или государственная инициатива?
– Государство должно заниматься государственными интересами, если к ним относится развитие искусства, то оно должно этим заниматься. На мой взгляд, у современного искусства есть совершенно четкое, прозрачное выражение в реальном мире и государственных интересах. Весь современный дизайн основывается на актуальном искусстве. В Музее современного искусства в Вене есть ряд скульптур, и если на них посмотреть, понимаешь, что это iPhone. Это работы с темными экранами, обтекаемыми формами, т.е. люди сначала сформировали представление об эстетичности чего-то, а потом эту эстетичность перенесли в дизайн. Если у нас стоит цель производить красивые товары, строить красивые дома, то нам нужно развивать школу современного искусства, выставочные центры, без этого не получится. Если человек в течение 5-7 лет не ходил по выставкам, если он не знаком с работами современных художников, то ему будет очень трудно сделать что-то, что затем понравится людям. Если у государства есть соответствующие задачи, то оно будет этим заниматься. Я слабо представляю, как государство будет кого-то поддерживать, я не очень вижу пути для этого. В мире полно примеров, когда общество само справлялось с этими задачами без государственного участия.
– Как должны развиваться музеи?
– Большинство музеев прекращают быть местом, где складируют предметы искусства, выходят из этого немного неестественного состояния, связанного с природой классового общества. Сейчас музеи – это место, где ты проводишь время, обогащаешь свою жизнь. Музеи разворачиваются к обывателю, с обеих сторон есть доброжелательность друг к другу. Музей не говорит, что, чтобы прийти сюда, ты должен быть невероятно образован. В музеях делают кафе, образовательные программы, продают или дарят людям различные вещи. Эта практика серьезно развивается в Москве, например, в Дарвиновском музее.
– Помогло ли бы Воронежу создание арт-кластера?
– Думаю, что да