Война от «сердца». На Донбассе воюют только добровольцы

2 декабря в отпуск в Белгород приехал наш земляк, военный корреспондент телеканала «Россия» Евгений Поддубный. Он встретился со своими зрителями и рассказал «АиФ–Белгород» о том, как сегодня складывается обстановка в воюющем Донбассе.

Главное – сберечь людей

– Первый, самый «проклятый» вопрос, Евгений: есть ли на Донбассе российские военные?

– Честно скажу, российских военных, колонн техники российской армии я там не видел. Я часто слышу, что они там есть, но встретиться с ними не пришлось ни разу. Там воюют добровольцы, бывшие российские военные, есть те, кто реально ушёл в неоплачиваемый отпуск из армии. Кого только там нет, есть даже охотники из Сибири. Они никогда не воевали, но уехали на Донбасс со своими СКС, чтобы воевать против фашистов.

К слову, я не видел ни одного наёмника и с той стороны. Ни американских, ни польских, не других каких–то иностранцев, которые воюют за деньги. Там много добровольцев из Европы с обеих сторон, но это добровольцы, а не наёмники.

Есть там, например, один парень, замкомандира подраз­деления, сам из Славянска. Он прятался от украинской армии, «косил» от неё. Без всяких предубеждений, просто человек никак не хотел связывать себя с вооружёнными силами. Но после событий в Одессе и Мариуполе первое, что он сделал, – это записался добровольцем в ополчение. Таких историй масса.

Много бывших военных, которые прошли срочную службу в украинской армии. Например, такой мужчина стал командиром подразделения ополченцев, его позывной «Гиви». Он родом из Иловайска, и очень раздражается, когда кто–то по незнанию говорит о его прибытии с Кавказа. Бойцы подшучивают: «Гиви», зачем ты приехал с Кавказа?» Сейчас он стал знаковой фигурой. И ещё одна знаковая фигура – «Моторола». Он россиянин. Секрет обоих в том, что они очень умелые и справедливые командиры, зря людей на смерть не посылают, за что их ценят и любят бойцы.

– Если такие замечательные командиры и солдаты, то почему до сих пор не взяли аэропорт?

– Аэропорт – это всегда сложный объект для обороняющихся и наступающих. Там огромное количество технологических строений, коммуникаций, в том числе подземных, и есть, где укрыться. Это с одной стороны, а с другой – открытое поле, где всё стоит на одном уровне, нет естественных укрытий  – простор для работы артиллерии. Ситуация сегодня такова, что «подкову» с юга аэропорта держат ополченцы, с севера – вооружённые силы Украины, поэтому оперативно–тактический смысл конт­роля аэропорта потерян. Если туда войти, то войска будут как на ладони и окажутся под огнём артиллерии. Поэтому, если захватить аэропорт, то необходимо тут же выбить противника из его окрестностей. Для ополченцев сегодня главное взять Пески, Водяново и Авдеевку, посёлки к северу от аэропорта. Донецкий аэропорт – символ ожесточённости этой войны.

– Удар «градов» страшен, особенно в мирных кварталах, мы видели результаты в ваших репортажах. Могут ли их подавлять ополченцы?

– Это очень сложно. «Грады» бьют с расстояния 20–25 километров. Можно определить направление, откуда произошёл залп. Но чтобы определить конкретную точку залпа, необходимы агентурная и техническая разведки. Засечь точку очень сложно. Например, бьёт «Ураган», это 30 километров, и не заглянешь туда, откуда идут залпы. Особенно это сложно в условиях Донбасса, где много терриконов, то есть насыпи из пустых пород, извлечённых при подземной разработке месторождений угля, которые скопились за десятилетия. Их там тысячи. В условиях плотной застройки это чревато многочисленными жертвами среди мирного населения. Сегодня это главная проблема Новороссии – контрбатарейная война, подавление огневых точек противника.

Фанатики–националисты

– Какое отношение к пленным украинским солдатам?

– Я общался с ними – все они в один голос говорят, что не ожидали увидеть такой масштаб разрушений, узнать о стольких погибших гражданских. Конечно, своё подлинное мнение они вряд ли будут озвучивать, чтобы не усугублять и без того тяжёлое положение. Плен есть плен. Но когда их передают на ту сторону, то практически все в один голос утверждают, что отношение к ним было нормальное. Доказательств применения к ним пыток, как это имеется на телах у многих освобождённых из плена ополченцев, нет.

– А фанатиков из нацгвардии вы встречали?

– Нацгвардия была сформирована из частей внутренних войск, это и есть сегодня та нацгвардия, о которой мы говорим. Это отнюдь не фанатики, это в большинстве сотрудники МВД Украины. Больше всего проблем доставляют так называемые «добровольческие батальоны». На самом деле сегодня численность этих формирований достигает уровня полков, под две тысячи бойцов в каждом. Их командиры теперь – политики, заседают в Раде, и следить за дисциплиной не успевают. Поэтому большинство воинских преступлений совершается именно ими – туда пошли активисты майдана, ультраправо настроенные граждане, националисты из других организаций. Прежде всего, это батальоны «Айдар», «Азов», ну и прочие.

– Идёт информация, что Украина постоянно стягивает войска в зону боевых действий. Они готовятся к наступлению?

– После боёв в августе и сентябре практически все украинские части, которые находились на этой территории, потеряли боеспособность. После того, как было заключено перемирие, они тотчас стали делать перегруппировку подразделений, чтобы вернуть им боеспособность. Поэтому термин «стягивают войска» тут не подходит. Никто там войска не стягивает, они уже стянуты, там идёт переформирование частей, создаются сводные батальонно–тактические группы, которым предают танковые подразделения, артиллерийские и реактивные дивизионы. Цель – вернуть армии боеготовность, и, по сути, они уже её вернули. Мне кажется, я обязательно туда вернусь как военный корреспондент. 

Смотрите также:

• Виктор Шамрай: «Воронеж – во многом прямой участник битвы за Сталинград» →
• Взрослые игры. О реконструкции боёв, цене зрелищ и «дефиците» немцев →
• Афган навсегда. Тамбовчанин написал книгу о последней войне СССР →