Ник Глушко понял, что может обрести гармонию с самим собой, если поймёт историю своей семьи. Он всегда чувствовал, что часть его души – в далёкой России.
Война и немцы
В Белгороде Ник в первый раз. Его всё необыкновенно радует. Глушко не устаёт восхищаться нашим красивым городом и хорошими людьми. Наверное, трудно найти большего патриота России, чем этот выходец из Австралии. Он искренне считает, что наша страна – самая удивительная, народ – самый лучший. Вот насчёт будущего страны у него есть определённые сомнения.
– Россияне не уверены в себе, люди просто боятся что–то делать, проявлять инициативу, – замечает Ник. – Потенциал огромный, страна богатая, стандарт обучения высокий, задействованы такие мощные ресурсы, но почему вы так плохо живёте?
Глушко не так давно научился говорить по–русски, ещё путает некоторые слова и часто переспрашивает у своей подруги Наташи, которая помогает ему в его поисках: это правильно так сказать?
Семья его мамы родом из села Баклан Брянской области. Во время войны бабушка Ника работала переводчицей, она была этнической немкой. И когда фашисты стали отступать, решила вместе с семьей и 10–летней дочерью Олей уходить с ними на Запад: у неё не было никаких надежд, что после войны её пощадят. Сколько таких «врагов народа» пропало в сталинских лагерях после победы!
Сначала они отправились в Польшу. Потом решили ехать дальше. Так Оля Поплёвка, мать Ника, оказалась с родителями в Австралии.
Семью отца Ника, которого тоже звали Николай, в тридцатые годы признали кулаками и выслали на Донбасс. Они бросили хату в родной Томаровке и поехали в Горловку смывать свой позор перед трудовым народом кровью и потом. Работали на шахте, растили четверых детей. Потом пришли немцы, и всю семью Глушко угнали на работы в Германию. Их освободили американцы. Близкие Ника приняли решение домой не возвращаться. Им, с их прошлым, да ещё с работой в Германии, точно светили бы Соловки. На выбор бывшим советским гражданам предложили несколько стран. Отец, мать, братья, сёстры, дяди и тёти решили ехать как можно дальше. Так в 15 лет отец Ника вместе с семьёй оказался в Австралии.
Поселились они в Брисбене, столице штата Квинсленд. Там образовалось что–то вроде русско–украинского землячества. Оля Поплёвка и Николай Глушко встретились там на танцах, когда ей было 18, а ему – 23 года. Они влюбились друг в друга, поженились и родили четырёх детей: дочерей – Валю, Лизу и Люсю. И сына, названного в честь отца, Николаем. Наш герой появился на свет в 1957 году.
Русская Австралия
Родители Ника, как и другие эмигранты, решили начать всё с чистого листа. Они даже со своими детьми не разговаривали на русском языке. Только по–английски. Непонятную речь детвора слышала краем уха, когда взрослым нужно было обменяться информацией без свидетелей.
Связь с далёкой Россией всё–таки существовала, Ник это понимал. Его родители часто отправляли посылки с продуктами и одеждой. А потом получали конверты, сплошь заклеенные марками. Мама читала такие письма и незаметно утирала слёзы. А мальчику эти русские конверты казались самыми красивыми.
Его родители прожили большую жизнь. Мать до свадьбы работала на мясокомбинате. Потом занималась детьми, вела домашнее хозяйство. Там же на комбинате электриком трудился его отец, Николай Данилович. В сорок лет он основал собственный бизнес в сфере электромонтажа. Мама и папа никогда не возвращались к теме России. Поэтому Ник так удивился, когда отец – он был уже немолод, тяжело болел – спросил, не хочет ли тот посетить историческую родину.
– Я ведь даже языка не знаю, – пожал плечами Ник, – да и с чего мне туда ехать? Здесь – работа, семья…
Отец умер в 2005 году. А зимой, через два месяца, Николая пригласили работать в российский филиал сети быстрого питания. Словно судьба подслушала отцовское желание и сама указала Нику путь в Россию. С судьбой Глушко спорить не решился.
– Мама, старые конверты у нас дома – от кого они? – спросил Ник перед отъездом.
– От моей двоюродной сестры Саши. Она живёт в Москве, – ответила мать. – Но вряд ли ты её найдешь, столько времени прошло, я давно не получала оттуда никаких вестей.
Письмо шло сорок лет
Россия встретила своего далёкого сына неласково: в Москве стояли неслыханные морозы под 40 градусов. Таких заморозков, которые были в 2006 году, не помнили и коренные москвичи. В его родном Брисбене температура редко опускалась ниже плюс 19. Как следует утеплившись, первым делом Ник отправился по указанному адресу к своей двоюродной тёте. Его грела надежда, что Александра живёт всё там же, где и сорок лет назад. В отечественной мелодраме, согласно жанру, должна была бы распахнуться дверь, и тётя Саша радостно заключила бы племянника в объятия. Но в реальности всё было иначе: по указанному адресу жили совсем иные люди. И куда подевались предыдущие жильцы, подсказать не могли.
Ник уже было махнул рукой на надежду обрести российскую родню, как на выручку шефу неожиданно пришёл главный охранник в фирме, раньше работавший в управлении КГБ. Он взял конверт, кому–то позвонил, с кем–то встретился. Через три часа у Ника зазвонил сотовый. Охранник был лаконичен: вот адрес, отправляйся сразу, она тебя ждет.
Ник шёл на встречу с бьющимся сердцем. Он в сотый раз прокручивал в голове разговор. Дрожащей рукой позвонил в дверь, услышал неторопливые шаги. И замер, потрясённый, увидев на пороге пожилую женщину, с теми же фамильными чертами, что у его родных. Сходство было таким сильным, что можно было ни о чём больше не спрашивать.
– Дома тётя Саша первым делом вытащила коробку из–под обуви и достала из неё целую кипу старых чёрно–белых фотографий, – рассказывает Ник. – Я видел маму маленькой девочкой, таких снимков у нас дома не было, с ней рядом – тётю Сашу, она старше её на 6 лет, молодых бабушку и дедушку, всю семью за столом… И мне казалось, что я пролистываю не фотографии, а непрожитую мной жизнь.
Семейное древо
Встреча с роднёй у Николая когда–то началась с одного письма. Сегодня он может нарисовать семейное древо, в котором больше двухсот человек. Поиск корней стал для него и хобби, и смыслом жизни. Ник объездил полстраны, перезнакомился с многочисленными братьями–сёстрами–зятьями–шуринами. В Донецкой области, куда была сослана семья отца, он видел церковь, в которой венчались его прабабушка и прадедушка. Ему показали дерево, которое посадил его дед. Кто–то из родственников видел в Нике богатого австралийского дядюшку и пытался воспользоваться ситуацией. Но большинство искренне радовалось обретению ещё одной ветви рода, пустившей корни на далёком континенте.
На свет все Глушко по папиной линии появились в Томаровке. Туда в первую очередь решили отправиться Ник вместе с Наташей, приехав в Белгородскую область. Местный краевед Сергей Саенко рассказал об истории Томаровки, дал знать, с чего надо начинать поиски родни, куда обращаться в первую очередь. К сожалению, никаких сведений о семье Глушко в Томаровке не сохранилось. Дореволюционная история края хранится в областном архиве.
– Пришёл в областной архив, увидел метрическую книгу, ужаснулся – ничего не могу прочесть, – улыбается Ник. – Хорошо, Наташа помогла разобрать – как это по–русски? – ста–ро–сла–вян–ские буквы. Теперь буду расшифровывать архивные данные, работы хватит надолго. А потом я снова вернусь в Белгород, буду продолжать свои поиски...
Ждём в гости Третьяковку. О музее как центре культурной жизни Белгородчины 
Мохнато-пернатые новоселы. Каким будет новый белгородский зоопарк? 
Дочь врага народа из Курска всю жизнь жила в страхе 
Русский характер. Как 70 лет прожить в Бразилии и сохранить любовь к родине 
Медовый месяц в палате. Как любовь помогла победить страшный диагноз