Секрет чайных пакетиков
В ФКУ «ИК-2» УФСИН по Курской области отбывают наказание сроком от нескольких месяцев до 24 лет. Некоторые «сидельцы» выйдут на свободу только в сороковых годах. В учреждении 1550 мест. Система пропусков жёсткая. Случаев побега из колонии не было за всю её историю, которая ведёт отсчёт с 1956 года. Попытки предпринимались. В восьмидесятые осуждённому удалось перебраться через забор, а в начале девяностых другой рецидивист сделал подкоп в производственной зоне, но в обоих случаях беглецов задержали прямо у стен колонии и вернули обратно.
А вот попытки передать на зону наркотики и мобильные телефоны, которые могут использоваться не только для связи (для этого в колонии есть телефон-автомат), но и в мошеннических целях, время от времени происходят. Только две недели назад пытались перебросить телефон с помощью квадрокоптера, была недавно и попытка передать наркотики в пакетиках чая.
Фото: АиФ
Накрыли, как в кино
Утро за колючей поволокой начинается рано. Работа в пошивочном цехе, с посещения которого начинается день открытых дверей для курских журналистов в колонии строгого режима, уже идёт полным ходом. Здесь производят одежду и обувь для внутренних нужд. Рассказать о себе отваживаются немногие.
— За что попали в колонию?
— За убийство.
— Кого убили?
— Человека, — отводит взгляд мужчина средних лет.
Осуждённые в колонии строгого режима немногословны.
«По статье 111 часть 4, (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, приведшее к летальному исходу. — Ред.)», — уклончиво отвечает другой рецидивист с простодушным лицом. Он тоже не горит желанием поведать миру подробности своих деяний.
В швейном цехе трудятся 546 человек, работают в две смены. Соответственно, круглый день в магазине можно приобрести продукты питания, сигареты, предметы первой необходимости. Деньги списываются с личного счета, обналичить который осуждённый может на свободе. За работу начисляется оклад — около девяти тысяч рублей.
«Первый раз, был тогда еще подростком, схлопотал статью за драку, — отрывается от швейной машинки Александр Юзефович. — В этот раз осуждён за наркотики. Когда попробовал в первый раз, уже не помню. Много лет курил травку, друг другу перепродавали — так нас всей компанией, когда мы расслаблялись, полицейские, как в кино, и накрыли. В колонии о наркотиках не вспоминаю. На воле у меня семья, дочь взрослая. Навещают меня, переживают, конечно. Когда выйду на волю, собираюсь работать водителем».
Родные приезжают к осуждённому из Краснодарского края. В комнате длительных свиданий (таковых помещений в колонии 18) близкие могут проживать до трёх дней, бесплатно, без учёта дополнительных услуг — телевизор, холодильник.
«Убивать не собирался»
Близится время обеда. На кухне пахнет борщом. На второе — каша пшённая с говядиной, компот — на третье.
«На повара выучился ещё на воле, — рассказывает Алексей Антонов, — работал в кафе, так что готовлю практически всё. Первый срок получил за угон автомобиля, а теперь отбываю наказание за убийство. Убивать я никого не собирался, даже не помню, из-за чего возникла ссора, когда мы сидели, выпивали в компании. Во всем виноват алкоголь!»
Большинство отбывают в колонии наказание за грабежи, убийства, насилие.
«Самому старшему заключённому колонии — за семьдесят, — рассказывает руководитель пресс-службы УФСИН России по Курской области Николай Цыбульский. — Многие за колючей проволокой прежде оказывались не раз, из отбывающих здесь сейчас наказание максимальное количество сроков — одиннадцать вместе с условными. Касты, конечно, у осуждённых есть, на зоне своя субкультура, но каким бы авторитетом осуждённый себя не провозгласил, для него действует тот же распорядок, что и для всех остальных — в шесть утра подъём, а в ШИЗО — в пять утра. В 22.00 — отбой. Возвращаются в колонию, как домой. Подчас даже стремятся сюда те, кому негде жить, у кого нарушены социальные связи и нет никаких перспектив на свободе».
Пожарная и медицинская часть оснащены современным оборудованием. Кормят в колонии хорошо. У учреждения есть своё подсобное хозяйство, где выращивают коров и домашнюю птицу, овощи. Хлеб — собственного производства. При колонии имеется собственная пекарня, где выпекают печенье, пирожки, на Пасху — куличи. Также в колонии есть необходимое оборудование для курочек гриль. Достаточно и пищи для души. Есть возможность и получить среднеспециальное и дистанционно — высшее образование. Вузы из пребывающих в колонии окончили единицы.
Пять лет назад на средства сотрудников колонии и осуждённых построен храм, куда перекочевали тысяча книг о вере из библиотеки. Окормляет осуждённых протоиерей Александр Зинченко.
«Писанина — женская работа»
В каждом отряде есть телевизор. А хочется культурного отдыха — добро пожаловать в клуб или библиотеку. Выдаёт здесь книги и следит за порядком библиотекарь Александр Извеков. На зоне он уже в третий раз.
«Сначала попал по глупости, — говорит Александр. — Воровали с ребятами металл. Сейчас многих уже нет в живых. Хотелось самостоятельности, но специальности я так и не получил. В колонии выучился на повара. Вышел на свободу, занялся кражами мобильных телефонов. За это схлопотал второй срок. А третий... заступился за девушку, когда мы вместе отдыхали. Что-то перемкнуло в голове, и я не рассчитал силу удара. Сюда она ни разу не приезжала. Зачем я ей? Она молодая».
Александру всего тридцать два. Куда пойдёт через шесть лет — после отсидки, даже не представляет.
«У родственников своя жизнь, идти мне некуда, — продолжает Александр. — А работа… Конечно, на воле я бы вряд ли стал библиотекарем. Писанина — женская работа. И читать бы не стал, а так приходится. И Чехова читаю, и Пушкина немного. У нас в библиотеке раз в неделю собирается клуб любителей книг, человек двадцать-тридцать, в основном обсуждают исторические романы. Приходится и мне их тоже читать, так как я здесь всё должен организовать. Лично мне больше нравятся книги по психологии и детективы. Представьте, сколько можно прочитать за пять лет, которые уже отсидел!»
«И в колонии можно быть Человеком». Ветеран ФСИН о воспитании за решеткой 
Что там, за «колючкой»? Колонии в условиях рынка развивают производство 
У воспитанниц женской колонии под Белгородом нет злобы в глазах