У 96-летней Анны Пилипенко необычная судьба. Она почти ровесница века, родилась в Австралии, детство провела в тамбовской коммуне. Училась в столичном вузе, но война спутала планы. В 1942 году отправилась на фронт. Служила радисткой.
Анна Евстафьевна, несмотря на почтенный возраст, живёт одна. Любимый муж умер 15 лет назад, а детей бог не дал. Два раза в неделю к пожилой женщине наведывается социальный работник. Но большую часть хозяйственных дел курянка делает сама. У ветерана войны прекрасная память. Да и на здоровье грех жаловаться. Только вот в последнее время начали подводить глаза.
Женский полк
Оксана Шевченко, «АиФ-Черноземье»: Анна Евстафьевна, как ваша семья оказалась в Австралии?
Анна Пилипенко: Отец мой был украинец. Работал на железной дороге, ездил по Сибири. На одном из полустанков увидел маму, остался там, женился. Когда у них родился первый ребёнок, они решили попытать счастья в Австралии. Уехали нелегалами. Это было ещё до революции, в 1914 году. Он работал в шахте, на сахарных тростниках, а мама сидела дома. Сначала жили в Сиднее, потом переехали в русское поселение. Там было много русских — и белогвардейцы, и коммунисты. Моя мама там курсы ликбеза окончила. Австралийскую жизнь помню плохо — мне было всего 4 годика, когда оттуда уехали. Запомнился лишь наш дом и двое негров. После революции родители захотели вернуться на родину. Но визу долго не давали. В 1925 году приехали в Россию, в Тамбовскую область. Нас определили жить в коммуну, поселили в большом трехэтажном деревянном доме. Внизу была столовая, все члены коммуны там питались.
— Помните, что делали 22 июня 1941 года?
— В 1939 году я закончила десятилетку в Кирсанове — районном городке Тамбовской области. Поехала в Москву учиться в Электромеханический институт железнодорожного транспорта. 22 июня была дома, на каникулах. Помню, с подружками, собирались на речку. Пришла мама и сказала, что началась война. Все были растеряны. После этого мы какое-то время работали в коммуне и готовились, конечно, в армию. Меня призвали 27 ноября 1942 года. Попала с подругами в 4-й отдельный женский полк «ВНОС». Расшифровка такая: внимание, наблюдение, оповещение, связь. Нас готовили наблюдателями. Учили следить за небом, определять по звуку тип самолёта — наш или вражеский. Не успела попасть на фронт, как объявили сбор радистов, опять отправили на учёбу. Мы жили в Борисоглебске, в сосновом лесу в длинной землянке. Шесть месяцев изучали рацию, азбуку Морзе. У каждого радиста был маленький индивидуальный прибор РСБ. Его носили за плечами. А большие рации, которые показывают в фильмах, находились в роте.
— Страшно ли было на фронте?
— Не знаю, тогда не думалось об этом. Я никаких подвигов не совершала. Мы находились в прифронтовой полосе. На передовой была оперативная часть, где сидели девушки на телефонах, связывались с лётчиками, зенитчиками. Мы шли за фронтом, передавали сведения о самолётах. Стрелять мы не стреляли. У нас даже оружия не было. Передвигались пешком — транспорта не хватало. Зимой 1943 года стояли страшные морозы, пришлось много ходить — в итогеотморозила ухо. Несколько раз попадали под бомбежки. Выставишь антенну - так немцы сразу на неё налетают. Сильно бомбили в Старом Осколе, фонари с подсветкой выпустили, рация наша попала под бомбы. Когда взяли Киев, наш полк уже больше никуда не двигался. Здесь я и дождалась победы.
Атеизм в крови
— Как вы сейчас живёте? Как справляетесь с бытом? Всё-таки возраст….
— Меня навещает соцработник, приносит продукты, моет полы. Заказываю ей готовую еду — котлеты, голубцы, чтобы меньше возиться на кухне. Сама подогреваю, иногда супчик сварю, пока я ещё сама за собой в состоянии ухаживать. У меня мама умерла в 87 лет, до последних дней сама себя обслуживала. Утром проснулась и спрашивает дочь, мою сестру: «Оля, а какая погода?» Та ей ответила, она повернулась к стене и умерла. Надеюсь, что и меня ждет легкая кончина.
— Вы верующий человек?
— Нет, в Бога я не верю. Может быть, потому, что меня так воспитали. Мать была заядлой коммунисткой. В наше время процветал атеизм. А поменять убеждения в середине жизни — маловероятно. Я думаю, что искренне верующих людей мало. Просто модно сейчас ходить в церковь, даже Путин на Пасху по телевизору крестится. Я так долго живу, так много повидала. Если Бог — всемогущ, откуда в мире так много несправедливости?
— Подружились ли вы с техническим прогрессом?
— То, что сейчас творит техника, — просто фантастика. Лет десять назад купила стиральную машину-автомат. Освоила без проблем. Так что сама стираю. Вернее, я нажимаю на кнопку, а она всё за меня делает. Компьютер тоже бы освоила. Но мне он не нужен, как и мобильный телефон. Некому звонить. Братья, сестра, подруги — все уже на том свете. Обычного стационарного телефона вполне хватает. Из дома выходить в одиночку не рискую. Зрение стало подводить, боюсь споткнуться. Приезжает муж племянницы, мы с ним гуляем по улице. В погожие дни сижу на балконе. Досадно, что не могу теперь читать. Ещё год назад это было моим основным досугом. Читала Бориса Акунина, исторические романы, кроссворды разгадывала. А теперь остался только телевизор.
— Что смотрите?
— Новостные программы, политические шоу, исторические фильмы. Сериалы не люблю. Но всё-таки посмотрела «Анну Каренину», новую экранизацию. Боярская в главной роли мне не понравилась. Много слушаю радио. Вообще, день быстро проходит. Не успеешь встать — пора ложиться.
— В какое время вам больше нравилось жить?
— Больше вспоминаются военные и послевоенные годы. Может быть, потому что мы были молодыми, общие беды сплотили всех. Не было расслоения на богатых и бедных. Все жили одинаково, много работали, верили в светлые идеалы, в построение коммунизма. Люди были другие — открытые, душевные. Жили дружно. Дом можно было не запирать. Никто не боялся воровства. Сейчас стало жить сложно. И возраст, и одиночество — всё сказывается.
— Мужа на войне присмотрели?
— Я служила в женской роте, мужчин у нас было немного. В основном, командный состав. Вообще, с женихами после войны было непросто — ровесников забрала война. А Бориса Степановича Прокопова встретила в Курске, уже после войны. Он был постарше меня на четыре года. Моряк, повоевал по-настоящему, не то, что я. Всю жизнь прожили душа в душу, но 15 лет назад его не стало.
9 мая Анна Пилипенко проводит традиционно - на могиле у любимого мужа. Фото: Из личного архива
Всем довольна
— У вас остались родственники?
— В Москве живут две внучатые племянницы. Но они работают, у них семьи. Младшая иногда приезжает. Со старшей по телефону говорим. В Курске тоже есть двоюродная племянница покойного Бори, с которой тесно общаюсь. Но она тоже пожилая женщина — 70 лет.
— Вам государство помогает?
— Конечно, мне выделили социального работника. Да и пенсия достойная. Я чувствую себя обеспеченным человеком. Всем довольна.
— Даже не знаю. Нас в семье было три сестры. Я — самая младшая и выглядела самой «дохлой», но пережила всех. Старшая умерла в 63 года от онкологии. Диету никакую не соблюдаю, но и толстой никогда не была. Немножко себя ограничивала, чтобы жиров поменьше. Может быть, это мне помогло.
— С каким чувством подходите к очередной годовщине 9 мая?
— Со спокойным. Доживу — хорошо, а нет… не мне решать. Я давно уже не хожу на праздничные парады и митинги — ноги болят. А на кладбище с роднёй съезжу, навещу Борю.
Обречённые на смерть. Как разведчик спас из окружения немцев 1255 человек 
В обнимку с Родиной. Ветеран о «крылатых мальчиках», героях и патриотизме 
Приёмные - не значит чужие