Председатель Липецкого областного суда Иван Марков назван в 2014 году«Судьёй года» в России. А легко ли быть судьёй? Каково это – решать, выйдет человек на свободу или отправится в тюрьму? Об этом и многом другом мы спросили его лично.
Из токарей в судьи
– Иван Иванович, каково это – быть лучшим судьёй России?
– Я испытываю гордость за коллектив и за всю Липецкую судебную систему в целом, потому что эта наша общая заслуга.
– Вы прошли очень необычный путь, который начинался вообще у токарного станка. Как так получилось, что токарь стал судьёй?
– Помните своё первое дело? Сложно было вынести человеку приговор?
– Не то слово! По фабуле дело было достаточно простым. Человек обвинялся в совершении мелкого хищения: шёл мимо магазина, разбил витрину и похитил две бутылки водки. Но я так волновался, когда выносил ему приговор, что два часа просидел в совещательной комнате.
– И какое же наказание ему назначили?
– Точно не помню, кажется, год лишения свободы. А через неделю у меня случилось настоящее «боевое крещение». Я рассматривал дело, которое вызвало широкий общественный резонанс: водитель лесовоза сбил на пешеходном переходе женщину с коляской. Ребёнок выжил, мать погибла. Помню, был полный зал людей. Все плакали. И я, конечно, сильно переживал.
Не готов казнить
– Вы работали судьёй в разные времена: в спокойные советские, в лихие девяностые, в нулевые и сегодня. Когда было труднее всего?
– Трудно было всегда. У каждого времени свои особенности. Я застал ещё то время, когда суд был социалистическим. Тогда мы отвечали не только перед Законом, но и перед партией. И только в 1993 году Конституция провозгласила абсолютную независимость и самостоятельность суда. Поменялась и специфика преступлений. В 90 вымогательство приобрело невиданные масштабы. Появились организованные преступные группировки, в том числе и широко известная в своё время «липецкая братва». Сегодня остро стоит другая проблема – наркомании. 40% уголовных дел, которые рассматривает Левобережный суд, связаны с наркотиками. Это настоящая беда.
– В некоторых странах за распространение наркотиков предусмотрена смертная казнь. Многие россияне выступают за её возвращение и у нас, а что вы думаете?
– Я против высшей меры наказания, и рад, что мне никогда не приходилось выносить кому–либо смертный приговор. Хотя, может быть, некоторые этого и заслуживают. Но у меня своя философия: не суд давал человеку жизнь, не ему её и отбирать.
– Приходилось ли сомневаться в правильности выносимого решения?
– Постоянно, и это нормально. Судья до самого последнего момента, даже идя в совещательную комнату, не знает, какое решение он вынесет. Потому что ему предстоит всё проанализировать, сверить, сопоставить факты, и только потом вынести окончательное решение.
– А жалеть о принятых решениях?
– И такое бывало. Я ведь живой человек. А судья – это всего лишь моя профессия.
Пусть судит народ
– Какое дело оставило в вашей судьбе самый яркий след?
– В моей практике был случай, когда я судил судью. Мой коллега, молодой судья из Мичуринска в состоянии алкогольного опьянения совершил ДТП, вследствие чего погибли два ребёнка. Это дело передали в целях беспристрастного рассмотрения из Тамбовской области в Липецкую. Признаться, мне было нелегко судить своего коллегу, который сам прекрасно знает, что такое неукоснительное соблюдение законов. Тогда правосудие осуществлялось вместе с заседателями. В итоге он был осуждён к 6,5 годам лишения свободы.
– А много ли дел сейчас рассматривается с участием присяжных?
– В прошлом году было три таких дела – такого в областном суде никогда не было. Причем, по двум из них был вынесен оправдательный приговор. Как дальше будет развиваться эта тенденция, мы, судьи, спрогнозировать не можем, так как эту форму судопроизводства выбирают сами подсудимые.
– Почему: рассчитывают на милосердие или просто не доверяют профессиональным судьям?
– Я думаю, здесь играют роль три фактора. Во–первых, обвиняемые надеются на моральное соучастие, поддержку со стороны таких же обычных людей, как и они. Во–вторых, присяжные заседатели – зачастую по профессии не юристы, многих юридических моментов они просто не знают. Возможно, именно на это и рассчитывает обвиняемый. А в–третьих, выбор состава суда часто зависит ещё от позиции адвоката.
– Сами вы как относитесь к суду присяжных?
– Положительно. Потому что это тот самый случай, когда не судья, а народ отправляет правосудие. Один мой коллега после такого суда сказал, что впервые почувствовал себя профессионалом, свободным от нравственных коллизий, ответственным только за строгое соблюдение всех юридических процедур и вынесение точного, соответствующего вердикту решения.
Из зала – на футбол
– Сегодня ведётся много споров вокруг ювенальной юстиции. Как вы думаете, сможет ли эта модель работать в нашем обществе?
– Многие неправильно понимают значение ювенальной юстиции. Это не суд, это система государственных органов – опеки, образования, прокуратуры и т. д. И в этом смысле опасения людей вполне оправданны в первую очередь из–за несовершенства действующего законодательства. А мы у себя развиваем ювенальные технологии. Под словом «ювенальные» в данном случае подразумевается «детские». Суть их в том, чтобы заменить карательные и репрессивные меры в отношении несовершеннолетних на воспитательные и реабилитационные.
– А как вы прокомментируете действие органов опеки, которые изъяли детей из семьи священника?
– Вот это как раз и есть яркий пример работы ювенальной юстиции, потому как изымал детей из семьи не суд, а органы опеки. Я же считаю, что подобные вопросы, касающиеся семьи, должны решаться только судом, но никак не чиновниками. Кстати, об этом же я говорил, выступая в ток–шоу на одном из известных телеканалов несколько лет назад. Передача была посвящена ювенальной юстиции.
– А вы сами смотрите телепередачи, инсценирующие судебные заседания? Насколько близко происходящее в них к реальности?
– Изредка смотрю «Час суда». Честно скажу, судья в передаче мне импонирует – он спокойный, рассудительный. А вот сама организация судебного процесса – далека от правды. Шоу – оно и есть шоу.
– Как ещё отдыхаете от работы?
– Вообще я приверженец активного отдыха. Использую любую возможность подвигаться. Раз в неделю играю в футбол в команде ветеранов, хожу в баню, иногда выбираюсь на охоту. Ну и, конечно, стараюсь как можно больше времени проводить с семьей, с детьми.
Тамбовского судебного пристава будут судить за мошенничество 
«Петли власти». В Острогожске под Воронежем год идет борьба за гостиницу 
На Тамбовщине осудили судебного пристава за фальсификацию доказательств 
Как в Орле борются со статусными преступниками 
Андрей Рашевский: «Профсоюзы превратились в способ наживы»