О том, почему современное искусство шокирует, способно ли оно менять людей к лучшему и есть ли у него будущее, мы спросили одного из участников проекта, известного липецкого художника Павла Зуданова.
Злые и нищие
– Павел, в последнее время многие отмечают, что интерес к современному искусству растёт. В Москве и Питере в галереи выстраиваются очереди. А в Липецке становится больше почитателей прекрасного?
– Я сейчас, наверное, скажу жёстко, но это моё мнение: 60–70% населения не то что современное искусство не интересует, его не интересует изобразительное искусство в принципе. Оно его не понимает, не принимает и отторгает всеми возможными способами. Зачем мне в доме картина, если можно повесить ковёр или купить новые сапоги, – многие рассуждают именно так. Поэтому и на выставки приходит одна и та же публика, как правило, это люди старшего поколения и те, кто так или иначе связан с искусством. Другим это просто не нужно. Отлично! Мы никому своё творчество не навязываем. Но зачем же нас поливать грязью в интернете? К сожалению, сегодня часто приходится сталкиваться с подобным хамством. А Липецк в этом смысле вообще уникален. Здесь за картину можно и по морде схлопотать.
– Откуда, по–вашему, в людях столько агрессии? Быть может, как раз из–за недостатка культуры?
– В том числе и от этого. А ещё, мне кажется, мы злые потому, что нищие. Когда ты едешь на своей машине, а тебя подрезает какой–то лихач на «Мерседесе», который стоит как три твоих квартиры, сложно удержаться и не нахамить. Или когда ты не можешь отвести своего ребёнка в театр просто из–за того, что у тебя не хватает денег. Тут в общем–то всё взаимосвязано. Что касается восприятия современного искусства и возникающей вследствие этого агрессии, я бы объяснил это так: человек, который не может понять какое–то произведение, начинает чувствовать себя неполноценным, думает, что его хотят обмануть. Это его злит и раздражает.
– Неужели язык современного искусства настолько сложный?
– Я бы не сказал. Не сложнее живописи. Тем более, что работы липецких художников достаточно живописны, наверное, это связано с тем, что в городе жил и творил один из крупнейших русских живописцев ХХ века В.С. Сорокин. Просто для того, чтобы понять язык искусства, нужно потрудиться – что–то почитать, посмотреть. А трудиться люди не хотят – лень. Поэтому многие и любят картины с берёзками. Им кажется, они понятнее.
Покажите детям
– Может, нужно приобщать детей к культуре и искусству с малых лет? Чтобы молодёжь понимала: быть просвещённым, образованным, культурным – модно.
– Да, я думаю, это нужно делать. Нужно водить детей в театр, на выставки. И не «для галочки», как это часто делается, а подходить к этому ответственно. Если это выставка, то показывать им, как минимум, подлинники, а не помещенные под стекло фотографии работ художников. К сожалению, у нас и такое бывает. Но к искусству это не имеет никакого отношения. А потом, у нас же все боятся, вдруг дети увидят что–то такое, чего им видеть не стоит. Наглядный тому пример – недавняя история с копией обнажённой статуи Давида в Петербурге. Сколько веков её оригинал стоял в Италии и никого не смущал. А тут смутил какую–то бабульку. Теперь вот думают, чем бы прикрыть его наготу – то ли трусами, то ли кепкой. И это в культурном Питере! Что уж говорить про Липецк.
– По–вашему, Липецк не готов к экспериментам?
– К некоторым уж точно. Я вообще не знаю, что могло бы расшевелить нашу публику. Здесь такое окружение, которое изначально не предполагает наличие какого–то искусства. Выйдите на улицу, посмотрите – глазу зацепиться не за что. Чиновники говорят про архитектуру. Где она? Её нет! Может, я слишком многого жду от Липецка, и нужно просто воспринимать его таким, какой он есть. Ведь есть города, где ситуация ещё хуже. А может, мы – художники – не слишком убедительны.
– Кого художник должен убеждать – зрителя, власть?
– Зрителя – да, но только не власть. Я стараюсь не иметь с ней никаких дел так же, как и многие мои знакомые. Со своей стороны чиновники сделали всё, чтобы мы их не беспокоили.
– Что вы имеете в виду?
– Когда–то по наивности мы пытались рассказать им о себе, о своём творчестве. Но потом поняли, что им это не интересно. У них есть свои художники, которые нарисуют всё, что им нужно. А плохо ли это, хорошо – они ж всё равно не разбираются. Но от отсутствия диалога с властью мы не страдаем. Слава Богу, сейчас не 70–ые годы, когда если ты не «при дворе», то обречён ютиться где–нибудь в подвалах. Сейчас достаточно площадок, где можно себя показать – были бы деньги. Деньги – главный критерий свободы XX века.
– А можно ли на искусстве заработать?
– В Липецке точно нет. Заработать можно, если делать пошлые росписи на стенах или рисовать портреты на заказ, но я ни в коем случае не осуждаю за это художников, сам этим иногда грешу. Есть–то хочется (смеётся. – Ред.). Кроме того, на заработанные деньги можно творить в своё удовольствие.
На баррикады не зовём
– Сегодня в творчестве европейских художников всё чаще проскальзывают темы войны и беженцев. А какие темы актуальны для липецкого сообщества?
– Художник в первую очередь должен быть честен со зрителем, только тогда он сможет создавать произведения искусства. А это возможно тогда, когда он делает то, что его по–настоящему волнует. Если, например, меня не интересует политика, то я и не смогу достойно отобразить её на своих картинах – как минимум я буду неубедителен. Но зато меня волнуют наши разбитые дороги, возможно, я их когда–нибудь напишу. Я это к тому, что настоящий художник должен быть независимым от каких–либо определённых тем.
– А должна ли живопись звать на баррикады?
– Ни звать, ни идти на баррикады, мне кажется, художники не должны. Есть такая притча: когда немцы входили в Париж, Пикассо сидел и рисовал яблоко. Просто потому, что он создан сидеть и рисовать яблоко. Так вот и я считаю, что каждый должен заниматься тем, что у него лучше всего получается. Наверное, тогда и не придётся никому идти на баррикады.
– В то же время в искусстве вас называют революционерами. Как думаете, почему?
– Я бы так не сказал. Это скорее эволюция, а не революция. Хотя для Липецка, возможно. Но в мировом контексте наша выставка не выглядит каким–то прорывом. Наоборот, мы сильно отстаём. Мировое искусство становится всё более технологичным. Произведения создаются уже не с помощью кистей и красок, а с помощью компьютерных программ. Мы пока только подбираемся к этой теме.
– И как успехи? Как вы вообще оцениваете потенциал молодых художников?
– У них есть амбиции, а это не мало. Как минимум им есть что сказать. Хотя нам всем ещё расти и расти. Надеюсь, вместе с нами будет расти и зритель. По крайней мере, к этому есть предпосылки: открываются галереи, проходят выставки. Возможно, когда–нибудь армия почитателей современного искусства станет больше.
Ольга Буева: «Иногда нужно кусать прохожих за пятки» 
Жизнь, похожая на сон 
Иван Горшков: «Выставки в Воронеже – это всегда экзамен перед самим собой» 
Молчание старины. Культура - это единая система ценностей 
Тамбовские художники не хотят разбредаться по чердакам