Воспоминания воина-афганца о боевых действиях

Табмов, 19 февраля – АиФ-Черноземье 

Вектор движения

АиФ: – Юрий Альбертович, когда вы выбрали профессию военного? 

Ю.А.: – В раннем юношеском возрасте я начал задумываться о том, кто должен защищать нашу Родину. Образы, созданные Лановым и Юматовым в кинофильме «Офицеры», стали для меня, как и для многих моих ровесников, примерами для подражания, задали высокую нравственную планку. Это повлияло на формирование характера, и обозначило вектор движения. Суворовское военное училище в столице – выбор подростка, определивший всю дальнейшую жизнь. А дальше было Омское командное училище с его жёсткой армейской практикой. Это, можно сказать, стало настоящим экзаменом перед Афганом. 

АиФ: – Но специально к Афганской войне вы же не готовились?

Ю.А.: – Советские войска ввели, когда я только поступил учиться, а уже спустя три года мы отдавали себе отчёт, что Афгана нам не миновать. И если вначале мы представляли себе, что наша армия должна вмешаться в афганские дела в роли полицейских – навести порядок и быстро уйти, то позже пришло понимание, что там идёт полноценная война. Тогда страна вообще мало что знала про Афганистан. Люди не представляли, что там с военной миссией находилось более 100 тысяч наших военнослужащих. Газеты писали, как мы высаживаем сады на 35-й широте, выступаем на кишлаках и митингах, братаемся с их народом. Но всё было далеко не так. Оккупация – она и есть оккупация. Мало того что мы для афганцев чужие по вере – важно, что они были необразованные тёмные люди, которых в два счёта можно было настроить против нас, неверных. Они действовали по «закону» джихада, священной войны… 

Маховик раскрутился

АиФ: – Сколько лет вам было в ту пору? 

Ю.А.: – Двадцать два. Сначала я командовал взводом, потом принял роту. И не потому что был лучшим. Много офицеров выбыло из строя. Кто-то – навсегда… Вообще в Афганистане служили по призыву такие же 18-летние солдаты , как и в других военных округах. Армия в то время была большим учебным центром. Но в Афганистане они сразу попадали на войну. Не было времени, чтобы стать настоящими военными, заматереть, окрепнуть. Через два года парни увольнялись, а им на смену приходили такие же молодые, необученные... Между тем душманы, моджахеды всё больше набирались военного опыта. 

АиФ: – Вы служили в Панджшерском ущелье. Чем «прославился» этот участок боевых действий? 

Ю.А.: – Сам Панджшер – плодородный край, где люди вели натуральное хозяйство. У них не было практически никакой инфраструктуры. Электричество, газеты, радио для большинства афганцев были чем-то необъяснимым. Зимой в горах холодно, а афганцы ходили в резиновых галошах на босу ногу, даже там, где лежит снег. 

А Панджшерское ущелье, или «ущелье пяти львов», как его называли, было действительно очень сложной территорией. И не только по географическому расположению (самые высокие горы – свыше 5000 м). Растянутое на 120 километров, оно верховьями выходило на Пакистан, другим концом – к перевалу Саланг (стратегически важная дорога из Союза в центр Афганистана). Через ущелье в страну попадали душманы из Пакистана, а также иностранные наёмники и инструкторы; шло много оружия и снаряжения для повстанцев. Здесь же располагались учебные лагеря «духов», их базы.

АиФ: – Пришлось ли вам быть участником какой-нибудь из известных боевых операций? 

Ю.А.: – В апреле 1984 года началась армейская операция по выдавливанию из Панджшера крупного полевого командира Ахмад Шаха Масуда и его бандформирований. Ценой больших потерь ущелье перешло под наш контроль. Ещё до начала операции в армии в Кабуле по всей видимости произошла утечка информации, в результате которой Ахмад Шах вывел из-под удара свои основные силы. Нас встречали минные поля и вражеские засады. Не оказала достойной поддержки афганская армия, чью задачу, по сути, мы и выполняли в Панджшере. В некоторых случаях нас просто предавали. В ходе этой операции 30 апреля произошло самое тяжёлое для нас боестолкновение, в котором погибло 48 офицеров и солдат. День стал «чёрной» датой для нашей армии, мы помним своих погибших, среди них были и мои друзья. Это подтолкнуло к мысли, что надо учиться воевать, что перед нами серьёзный противник.

Подвиг через бинокль

АиФ: – Сколько человек было у вас в роте? 

Ю.А.: – В среднем, более ста человек в строю и порядка сорока – в госпиталях. К сожалению, и в полку, и в роте за два года войны было много потерь, особенно в самом начале. Для каждого командира крайне важно сохранить своих людей, но это получалось не всегда. 

АиФ: – Вспомните какой-нибудь яркий эпизод из боевой жизни. 

Ю.А.: – Скорее трагический. Был такой лейтенант Стовба. Его подвиг – вынужденное решение. Он прикрывал отход роты, а когда кончились боеприпасы, подорвал себя гранатой, чтобы не сдаваться в плен. Нас, курсантов, тогда это потрясло. Морально мы уже в училище начали готовиться к тому, что в плен сдаваться нельзя. А однажды мне пришлось увидеть подвиг солдата буквально через бинокль. Вижу, горит машина, из люка выбирается механик, вытаскивает раненого командира, сбрасывает на землю, из второго люка достаёт наводчика. Всё это время по нему вёл огонь пулемёт, после одной из очередей солдат упал. Была большая дальность, туман, я даже номер боевой машины не смог рассмотреть, чтобы узнать этого Человека, героя, который ценой своей жизни спасал других. 

АиФ: – Наши войска ушли из Афганистана. Правильно ли это?

Ю.А.: – Мы в союзниках имели афганскую армию, другие силовые структуры. Для них это была гражданская война, которая шла на фоне религиозной вражды. Вот мы, как союзники, и влезли в чужую гражданскую войну. В сознании же людей, афганцев, мы были врагами. Причину своих несчастий они видели в том числе и в нас, считая, что кафиры (неверные, советские войска) помешали им самим определять свою судьбу. Кто-то думал, что мы собираемся забрать землю у правоверных мусульман. В то же время афганская армия пряталась за нашими спинами. Мы никого не предали, а только предложили им всё решать самим. Это надо было сделать намного раньше.

АиФ: – Осталась ли у афганцев на нас обида?

Ю.А.: – Нет. Среди моих знакомых, участников тех событий, немало таких, кто приезжал на места боёв. С их слов знаю, что теперь афганцы относятся к нам доброжелательно, как к своим, несмотря на прошедшую войну. «Шурави хуб, хорошо», – говорят они, хлопая по плечу. В целом, по духовному и эмоциональному состоянию мы были ближе им, в отличие от американцев. У нас была установка: стрелять только в людей с оружием. У американцев – ты на войне, стреляй не задумываясь. Куда, зачем? Это их не беспокоит, это вопросы к Министерству обороны и Госдепартаменту.

АиФ: – Многие у нас в стране не могут смириться с итогами афганской войны. Что вы скажете по этому поводу? 

Ю.А.: – Мы, военные, свой долг выполнили, многие ребята – ценой собственной жизни. Оценка решений высоких государственных мужей – не наш вопрос. Война продолжалась и тогда, когда многие из прежнего руководства страны, принимавшего решение вводить советские войска, уже ушли из жизни. Кто-то из нас несёт эту обиду уже 30 лет. 

АиФ: – Недавно вы выпустили книгу «Хроники афганской войны». Там реальные персонажи? 

Ю.А.: – Почти все герои и в этом романе – реальные. Всё содержание основано также на событиях, имевших место. Конечно, есть собирательные образы – например, мне, как автору, нужен был собеседник, мой оппонент. Над книгой работал почти семь лет. Старался быть объективным, а в некоторых моментах – скрупулёзным, рассматривая происходящее с нескольких позиций и боясь что-то потерять. 

Смотрите также:

• «Медали теперь носить тяжело» Нельзя отменить историю в угоду политике →
• Память - категория государственной значимости →
• Дыхание афганского ветра →