– Я читаю «АиФ» от корки до корки около 20 лет. Здесь всё важно, остро, интересно. И как журналисты не боятся об этом говорить? – удивляется Валентина Иосифовна Токарева.
С чувством страха женщина знакома не понаслышке. Всю жизнь она была дочерью врага народа. Боялась слово сказать.
«Не вернулся с работы»
| Для справки | |
|---|---|
|
За отцом Валентины Иосифовны значится ст. 58 УК РСФСР части 58-7, 58-10. Читаем:58-10. Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений, а равно распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания влекут за собой – лишение свободы на срок не ниже шести месяцев. 58-7. Подрыв государственной промышленности, транспорта, торговли, денежного обращения или кредитной системы, а равно кооперации, совершённый в контрреволюционных целях путём соответствующего использования государственных учреждений и предприятий, или противодействие их нормальной деятельности, а равно использование государственных учреждений и предприятий или противодействие их деятельности, совершаемое в интересах бывших собственников или заинтересованных капиталистических организаций, то есть промышленный саботаж. |
|
– Это был 1937 год. Мне было восемь лет, младшей сестре – два года, и мама ещё была беременна мальчиком. Она родила его в 1938 году.
Я училась в первом классе. Отца забрали прямо с работы. Он был кузнецом. Я помню, как он меня в школу водил. Больше мы его не видели.
Я всю жизнь прожила с клеймом дочери врага народа. Мама скажет: обидели тебя – отвернись, переплачь. Никогда сдачи не давай, не оговаривайся, не ругайся ни с кем. А то и тебя посадят. И мы молчали. В октябрята меня не приняли. Учительница была Марья Васильевна, фамилию её я не помню, но лицо её у меня до сих пор стоит перед глазами. Обыкновенное лицо, только конопатки на носу. Как она надо мной издевалась! Не дай бог я кого-нибудь толкну – она сразу же меня в угол. Я отвернусь, плачу, она подойдёт, ударит меня по лицу: «Смотри, твой отец – враг народа, и ты враг!». А что он плохого сделал, чтобы стыдиться за него? Простой рабочий, хороший семьянин. Что он сделал такого – никого не убил, не ограбил. Я не могла этого понять.
В четвёртом классе я заявилась в школу в пионерском галстуке. Мария Васильевна как глянула на меня, за шею схватила, всю изодрала и, пока не сняла его, не отпустила. Проплакала я это и больше галстук не надевала. Приду домой из школы, надену его на шею и хожу.
Школьница-мужик
– Когда нас стало четверо, мама, сгребая последние крошки, сказала: «Вот сейчас мы это доедим и теперь будем умирать с голоду все вместе». Но скоро на Стрелецкой открылись ясли, брата приняли туда, а мама пошла работать на птицекомбинат. Когда одно яичко принесёт в кармане, когда два. Когда лапку от курицы отрежет. А люди носили домой гусей, кур.
Я вставала в шесть утра. На деревянной колясочке тащила брата в ясли, а потом в школу шла. Помню, зимой везла его из яслей на санках. Надо было под мостом проходить – круг давать. Я решила путь сократить. А там железная дорога. Думаю, сейчас пройду через две линии. Одну линию перевезла, на второй через одну рельсу перевезла, через вторую – сил нет. Поезд летит, свистит. Какая-то женщина нас увидела, прибежала, перетащила… Потом мать меня наказала: чтобы по чужой дороге не ездила.
А сестру, уходя на работу, мама за ножку привязывала к кровати. Потом мамин брат приехал, увидел её и забрал в деревню к себе. Там её до семи лет кормили.
Теперь думаю, как я до этих лет дожила? Сколько я всего этого перенесла! На работе у мамы я, школьница, ящики сбивать гвоздями научилась лучше мужика…
Потом была война. У нас дом маленький был. А у соседей побольше. Там стояла немецкая кухня. И я туда ходила с кастрюлькой за супом. И наливали. Повар сам меня позвал. Наверное, хороший человек был. И галеты давал. Мне 12 лет было, брату 4 года.
Пришло время на работу устраиваться. Пишу в заявлении: отец – враг народа, осуждён по 58-й статье. Муж маминой сестры пришёл с войны и говорит: «Что ты пишешь? Говори, что умер он». Так устроилась на работу в мединститут – готовила студентам препараты для анализов, а потом на обувную фабрику пошла. Вышла замуж, будущий муж ухаживал за мной пять лет. Ему говорили, кто я. Но ему всё равно было. Я за ним, как за каменной стеной жила. Он умер 26 лет назад.
Напрасно осуждённый
– А мама ждала папу всю жизнь. Замуж так и не вышла. Отец прислал нам два или три письма. И всё. Говорил, что гонят их из Владивостока в Магадан.
В 1963 году я пришла домой и мама мне 18 рублей на босоножки даёт – «за отца прислали». В том году отца реабилитировали. Это после смерти Сталина разобрались. А сколько людей понапрасну со света сжили! Тогда же нам сообщили, что папа умер ещё в 1942 году – «от сердечной недостаточности».
А в 1993 году меня вызвали в суд. Мама тогда уже умерла. Я пришла туда: огромный зал, офицер отправил меня в одну из комнат подождать. Там стол прикручен к полу, стул тоже. Думаю: что, меня тоже арестовать хотят? Я там просидела полчаса. Страшно. Вышла: «Молодой человек, меня что, арестовали?» Оказалось, там просто было совещание. А у меня уже ком в горле.
Пришли двое мужчин. Извинялись. А я уже слезами залилась, всё накипело, вспомнилось. Показали паспорт отца. Дали две маленьких фотографии: в профиль и анфас (а на обратной стороне подпись «Обвиняемый…») и бумагу.
Написано, что отец напрасно наказанный: по 58-й статье на 10 лет посадили. Ничего не сказали: за что? Может, молотком на кого из начальства намахнулся, никто теперь уж не знает.
