В редакцию «АиФ–Черноземье» продолжают приходить письма наших читателей с рассказами о Великой Отечественной войне. В них – фотографии, газетные вырезки и воспоминания – в общем, всё то, что копилось годами.
Письма Фото: из архива редакции
Герои тыла
Интересное и яркое письмо с рассказами о военном времени прислала Александра Павлова из Верхнего Мамона. В далёком 1941 году Александра Тихоновна в один день стала и учительницей, и работницей тыла.
– Работниками тыла были девушки и женщины–солдатки, у кого не было маленьких детей, – вспоминает Александра Павлова. – Таких можно было посылать на все виды работ. Я работала «на окопах» – противотанковых рвах. Работникам тыла также предстояло выполнять все указания свыше: кормить, обувать, одевать фронт. Мы это делали, старались поспевать в срок. В те годы мы не красили даже губы – некогда было, да и считалось, что это не очень прилично. Парни не хотели невест–кукол. Достоинство было в том, чтобы будущая жена не боялась работы.
Девушки и землю рыли, и в колхозе работали. В общем, старались как могли, чтобы помочь фронтовикам.
Страшное время
Муж Александры Тихоновны Иван Павлов прошёл всю войну – от начала до конца. Так случилось, что ему пришлось воевать за четыре города–героя: Новороссийск, Москву, Сталинград и Киев. В Сталинграде он горел, его засыпало землёй, друзья откопали и положили в машину вместе с убитыми. Но по дороге он начал стонать, это заметили, так и остался жив.
– Лечился в санчасти, не пошёл в госпиталь и гордился тем, что в военном билете нет отметки о ранении. А ведь страдал за это всю жизнь, – пишет его вдова.
Домой Иван Павлов вернулся только в 1946 году. Через пять лет его снова призвали на службу в Москву командиром запаса. После двухлетней службы он заболел и попал домой уже инвалидом…
Иван Андреевич умер в 2009 году, оставив после себя не только светлую память, но и записанные им воспоминания о самом страшном времени своей жизни – о войне.
Из воспоминаний Ивана Павлова:
«Как только кольцо окружения сталинградской группировки немецких войск мы сомкнули, поступил приказ: «Запереть в котёл группировку Паулюса. Не дать возможности окружённым войскам гитлеровцев сообщения с внешним фронтом по воздуху!».
Освобождённая узкая полоска окружения была заполнена кольцом нашей зенитной артиллерии. Нашему первому дивизиону 1083 полка было приказано выдвинуться в район крупной узловой станции Гумрак в 10 км западнее города, привести батареи в боевое положение в кратчайший срок и немедленно уничтожать самолёты врага, пытающегося вырваться с грузами как в сторону окружения, так и обратно. Наша третья батарея заняла огневую позицию у самой станции – сплошные развалины, занесённые буграми снега. Мы быстро привели орудийные дворики в порядок и приступили к выполнению поставленной задачи.
Здесь мы почувствовали страшный зуд, как будто кто–то обливает тебя кипятком – это вши. Раньше бороться с нательным врагом нам было некогда. Теперь появилась какая–то отдушина. К батарее подходили два крутых оврага. В одном устроили «баню»: кипятили железную бочку воды, под ноги набросали хвойных веток. Мылись по одному: повернёшься животом к бочке – терпеть можно, зато спина стынет, и наоборот. Давно нестиранное, со вшами, бельё также парили в бочке. Воду добывали из снега.
Пищу готовили по утрам, когда было ещё темно. Соблюдая светомаскировку, плавили снег. Иногда в суп попадали мелкие части человеческого тела. Ребята не очень брезговали, выбрасывали вон, зато девушки, прибывшие на пополнение, были более щепетильны – они наотрез отказывались принимать такую пищу. Потом стали готовить только девушки.
Ветер выдувал из снега трупы. Их было бесчисленное множество. По утрам мы крюками стаскивали их в ближайший овраг. Да простит нас грешных Всевышний – хоронить было некогда.
Попыток самолётов пролететь через Гумрак было множество. Иногда под обстрелом сбрасывали груз, не долетая до нас. Это были баллоны из фанеры высотой 1,5 метра. Внутри было продовольствие: хлеб, шпик в банках, шоколад, галеты и пр. Это был для нас праздник! А шёлковые парашюты употребляли на портянки.
По всей линии разрыва было задействовано большое количество нашей зенитной артиллерии, иногда появлялись и истребители.
Враг бросал на нас бомбардировщики, иногда пикирующие, но мы к бомбёжкам привыкли. По мере расширения разрыва между фронтом внешним и внутренним были необходимы новые наблюдательные пункты. Один из таких в сторону Калача мне пришлось выставить в 10 км от батареи Левая Россошка. Я взял двух связистов и повёл их по дну оврага. По пути попадались вырытые в круче землянки. В одной – штабеля одеял, в другой – подвешенные туши лошадей, обработанные и готовые к употреблению, в третьей – полный набор духовых инструментов. Видимо, гитлеровцы готовились к празднованию победы в сталинградской битве… А кругом трупы, трупы…Снег рыхлый, кое–где нога проваливается, на сапогах остатки внутренностей человеческого тела. А вот свалка человеческих тел, пронизанных штыками… Многое скрывал снег...
Наконец, нашли место, подходящее для наблюдательного пункта. Проверили связь, оставили наблюдателя и вышли наверх оврага. Вот занесённая снегом землянка. Недалеко в снегу возится фриц. Думаю – что же он ищет? Не иначе, как что–нибудь съедобное – остатки лошадиного мяса, там много валялось не совсем обглоданных костей. Автомат волочит по снегу, подходит ближе – видим, что он уже не способен сопротивляться. «Хох!», – крикнул мой напарник. Немец вздрогнул, бросил автомат, поднял руки и промямлил: «Гитлер капут». Потом показал землянку, откуда вели его следы. Он что–то говорил, но понять мы его не могли. Показал жестом на землянку. Взяв автомат, мы последовали за ним.
В занесённой снегом землянке выхода не было, кроме дыры, через которую и выполз этот немец. Откопав дверь, мы увидели страшную картину, на нас пахнуло затхлым запахом человеческих тел. Люди лежали в разных позах – мёртвые и ещё живые, зубы некоторых впились в тело соседа, кое–какие так и застыли после смерти. Я позвонил на батарею, чтобы прислали оборудование, питание для наблюдательного пункта и конвой для эвакуации оставшихся в землянках живых немцев.
Недалеко от батареи плоская, словно огромная чаша, балка. На ней, будто стая грачей на белом снегу, сотни чёрных пятен. Это пленные гитлеровские солдаты. Их собирали здесь и уводили вглубь страны. На снегу оставалось много чёрных пятен, которые уже никогда не поднимутся.
И вот, смотришь на всё это и думаешь: какая же сила гнала вас с земли обетованной к нашей матушке–Волге? Не сами же вы жаждали великих страданий, крови и смерти. Теперь вы поняли, что маньяки–правители привели вас, надеясь на мировое господство.
Наш первый дивизион получил приказ занять огневую позицию в посёлке Бекетовка с задачей – не допускать самолёты немцев к Волге, по которой шло необходимое фронту для Курской битвы. Караваны судов с нефтью из Баку, без которой не двинулся бы с места ни один танк и не поднялся бы в воздух ни один самолёт…
Я находился в этом пекле около девяти месяцев. Дальше мой путь лежал на Украину. Через Киев, Казатин, Житомир, Львов и дальше – на Польшу… Навстречу долгожданной победе».
"Мы воевали не за награды" 
Что писали воронежские солдаты в годы войны? 
Бился с самураями и нацистами. Как задонский монах прошел три войны 
Как женщины защищали Отечество?