- Сейчас никто никому не нужен, - с обидой говорит фронтовичка Мария ТАРАСОВА. - Врач придет и говорит: "Что вы меня вызываете, ведь от старости лекарства нет". А еще одна докторша недавно сказала: "Ой, а я думала, вы умерли". Вот так, словом лечат и словом убивают (на этих словах сержант медицинской службы в отставке вытирает слезы).
Война
- Липецкое медицинское училище я окончила 22 июня 1941 года, - берет себя в руки Мария Тарасова. - И вот мы вышли, смотрим, а народ стоит, слушает, что говорят из громкоговорителей, которые на столбах. Прислушались, а там объявляют, что враг вероломно напал на Советский Союз. Было страшно. Те, кто постарше, стали говорить, а вдруг нас разобьют, с голоду будем помирать, куда детей будем девать. Все сразу забегали, мужчины сразу в военкомат побежали. Девушки и женщины тоже: кто радисткой записался, кто окопы копать. Настроение было, чтобы поскорее прогнать немца.
Через несколько дней повестку в военкомат получила и 17-летняя Мария Тарасова. Ее направили служить в полковую санчасть сначала под Задонск, потом перевели под Елец, куда поступали раненые с фронта. По словам ветерана, лекарств не хватало, даже использованные бинты стирали, сушили и использовали заново.
В сорок третьем их санитарный эшелон, который шел на Курскую дугу, разбомбили немцы. Потом был перевод в сортировочный эвакуационный госпиталь. Там сержант медицинской службы Мария Тарасова работала в нейрохирургическом отделении.
- У нас были самые тяжелые раненые, у них отнимались руки-ноги, - рассказывает Мария Тарасова. - К крови привыкнуть можно, к страданиям - нет. Хочется всей душой помочь, знаете, как раненый стонет? "Сестричка, милая, спаси, пожалуйста, дай хоть что-нибудь, дай мне таблеточку, сделай мне укольчик, чтоб у меня так не болело". А ведь на одну сестру 40-45 раненых, и за каждым нужен уход. Кому надо перевязку сделать, кому укол, а кого и покормить, ведь многие сами не могли даже поесть. Меня раненые очень любили, а тех, кого недолюбливали, могли с балкона водой окатить. Были у нас такие медсестры, которые бинты даже не отмачивали, а так отдирали, что потом даже стены кровью были забрызганы.
Встречи c Жуковым
С маршалом Жуковым Мария Андрияновна встречалась дважды. Первый раз это случилось в 1944 году в Бресте. Как вспоминает ветеран, к госпиталю подъехала "эмка", и из нее солдаты вывели под руки согнутого буквально в три погибели командующего - у Георгия Константиновича был приступ радикулита. Маршалу решили сделать массаж, а выполнять назначенную процедуру доверили Марии Тарасовой.
- Перед тем как отправить меня к Жукову, начальство дало мне указание - молчать, с маршалом не разговаривать, а то, мол, брякну еще что-нибудь не то, - вспоминает фронтовичка. - А Жуков все равно меня разговорил и все выпытал, как кормят, не обижает ли начальство, но жаловаться было не на что. Я ему говорю: "Раздевайтесь, Георгий Константинович", он лег на кушетку, а я ему стала массировать позвонки. Потом говорю: "Вставайте, хватит". Он встает и говорит: "Ой, я как заново родился. Ты, дочка, береги себя. У тебя золотые руки, от них у меня спина прошла".
Вторая встреча произошла в 45-м в польском Лодзе. Маршал приехал в госпиталь с тем же недугом и сразу попросил прислать "сестричку такую маленькую, Машеньку".
- Меня Машенькой никто не звал, а он назвал, запомнил меня, - рассказывает Мария Тарасова. - Он был как отец родной нам, медсестрам, говорил: "Берегите себя, а мы за вас повоюем", еще он нас называл "дети мои". Солдатам говорил: "Ребята, не обижайте деточек, нельзя, они вас у смерти слепой отнимают".
Сериал "Ликвидация" Мария Андрияновна не смотрела, поэтому сказать о герое "похож - не похож" не может.
- А вот Жуков в исполнении Михаила Ульянова ростом и возрастом подходит, только Ульянов жестче, Жуков, по-моему, добрее, - говорит бывшая массажистка маршала. - Вообще в кино много всяких несуразностей бывает. Показывают, например, сидят в окопах солдаты, у каждого в руках газета, и так вот они сидят - читают. Это полная чушь. На фронте на подразделение, как правило, давали одну газету, да и ту, если привезут раз в месяц, уже хорошо. А читали вслух или по очереди.
"Мирные" будни
Об окончании войны Мария Тарасова узнала в том же Лодзе. Потом была передислокация в Дрезден, где их госпиталь находился до 1946 года - здесь долечивали нетранспортабельных раненых. После демобилизации медсестра приехала в Липецк, где в том же году вышла замуж. Вскоре после свадьбы супруги отправились работать на Западную Украину. Муж устроился связистом, а Мария Андрияновна - медсестрой, она ходила по селам, делала прививки и даже принимала роды.
- Леса просто кишели бандеровцами, сколько они наших побили - и медсестер, и фельдшеров, и милиционеров, - рассказывает ветеран. - Местные нам говорили: "Що ви сюда совиты понаехали, колхоз сюда привезли и працу (работу) нашу захватили". Ко мне домой бандиты несколько раз приходили, пугали, говорили: "Уезжайте отсюда, иначе провода ваши порвем и вас разорвем". На счастье за меня заступался местный священник, ксендз по-ихнему. Он говорил им не трогать меня, что я лечу их жен и матерей, и бандеровцы его слушались. А один раз сосед, бывший землевладелец, на меня с вилами бросился, хорошо, что милиция была расположена рядом, и меня успели отбить.
На Западной Украине липчане провели три года, после чего вернулись в Липецк. Затем последовала целая эпопея переездов: Чита, Владивосток, Южно-Сахалинск, Липецк, Ростов и, наконец, в 1969-м - снова Липецк.
- Муж умер в 1974 году, его убили медики, - говорит Мария Андрияновна. - В больнице ему сделали капельницу, а медсестра заснула, последовала воздушная эмболия и смерть. С тех пор я одна. Полтора года назад у меня отнялись ноги, хорошо, что помогают дети (у Марии Тарасовой два сына, дочь и восемь внуков - Прим. авт.). На лекарства уходит вся пенсия, 8 тысяч рублей. Но самое обидное, когда слышу упреки, что нам на фронте было хорошо, потому что хлеб давали. Я всегда отвечаю, что не только хлеб давали, но и бомбы, и снаряды, бери сколько хочешь. И столько смертей, столько смертей...