Курск, 26 марта – АиФ-Черноземье
В 1903 году «хранилище документов» организовали на благотворительных началах, но люди с радостью несли туда все документы, желая оставить свой след в истории. И оставили. Спрос на архив возрастает, к курским хранителям старины со всей страны и из-за рубежа приходят различные запросы, в основном народ интересуется историей своей семьи.
О том, как и чем сегодня живёт архивная служба, и как узнать о своих предках, «АиФ-Курск» рассказала главный хранитель фондов Курского Госархива Елена Краснухова.
Спасибо церкви
АиФ: – Елена Витальевна, в нашем архиве есть документы, которые представляют особую ценность для всей страны. Что это за документы?
Кроме того, в региональном реестре находится 69 документов. И этот список постоянно пополняется. Для нас, например, уникальным является список ратников государственного подвижного ополчения, поступивших из крепостных крестьян и «получивших в минувшую войну знаки отличия Военного ордена за защиту Севастополя». Там можно увидеть такие слова: «Освободить от крепостного состояния вместе с членами их семей и рождёнными после награждения отцов детьми». Есть автограф Менделеева, Толстого, Державина. Имеется ряд документов Константина Бальмонта.
АиФ: – Много ли сейчас обращений по генеалогическим вопросам приходит в архив? Что можно найти в архиве о жизни рядового гражданина: дату рождения и смерти или что-то большее?
Е.К.: – В последние годы генеалогических запросов очень много. Это услуга платная: от одной тысячи рублей до четырёх. Всё зависит от точности запроса и того, сколько документов придётся просмотреть. У нас есть много документов, по которым можно проследить историю человека: когда родился, где родился, чем занимался, кем работал. Важные сведения содержатся в фонде церкви Курской губернии. Там есть метрические книги, где указано, кто, когда родился, крестился, женился, умер. В фонде Курской казённой палаты имеются ревизские сказки – документы переписи населения по 10 ревизиям с 1719 по 1858 год. Там тоже можно почерпнуть много информации о курянах. Есть ещё документы губернского статистического комитета, в котором имеются подворные карточки сельхозпереписи по населённым пунктам. Сведения о людях, проживавших и работающих в Курской губернии, хранятся и в других фондах
АиФ: –Посетителям разрешено самостоятельно работать с этими документами?
Е.К.: – Да. Но не все смогут. Даже документ конца XIX века порой бывает очень сложно прочитать: многое зависит ещё и оттого, как это написали. А для документов XVII-XVIII века и вовсе часто требуется перевод. Непросто и ориентироваться во всех этих делах.
АиФ: –Есть ли у нас закрытые архивы?
Е.К.: – Безусловно, есть. Обычно ограничения накладываются на 30 лет. По истечении этого срока комиссия по рассекречиванию просматривает документ и решает: представляет ли сейчас данная информация какую-то секретность. У нас до сих пор из-за этических соображений засекречены некоторые документы периода оккупации. Дети ведь не отвечают за действия своих родителей. Много документов ограниченного доступа находится в ФСБ: в основном о репрессированных.
История в деталях
АиФ: – В какое время архиву жилось лучше?
Е.К.: – Всегда было очень сложно. То у нас было старое здание, совершенно неприспособленное для работы. Начинала я работать в архиве, который находился в Свято-Троицком женском монастыре. Потом служила в отделе ведомственных архивов, который базировался в Ильинской церкви (там хранились все дореволюционные фонды). Отдел использования находился в алтаре. Огромные стеллажи… Но микроклимат там был хороший. В 80-х годах мы начали переезд в новое отстроенное здание, в котором работаем и по сей день. Все документы мы перенесли на своих плечах.
АиФ: – По организациям ходить просить документы, наверное, тоже непросто было…
- Очень неприятно. Особенно в то время, когда не платили зарплату. Я сама ходила пешком, потому что у меня не было денег на проезд, и мысли были не о работе, а о том, чем накормить детей. Прихожу в организацию с проверкой, а они мне заявляют: «Вы бы вместо того, чтобы проверять, лучше бы пошли к директору и попросили, чтобы он нам зарплату выдал». А мне ведь самой ничего не платили. И вот с крокодильими слезами шла на работу. Тяжело, конечно, было. Поэтому я говорю своим детям: не надо никаких перемен. Все перемены не в нашу пользу. Как говорила бабушка Жорж Санд о французской революции: ну и что эта революция нам дала – одни негодяи в каретах сменили других негодяев в каретах. А порядочные люди как ходили пешком по тротуару, так и ходят. Поэтому и я говорю: все революции – это не для нас.
Остаться без следа
АиФ: – Почему сегодня мы рискуем остаться без истории?
Е.К.: – Сейчас организаций, с которыми мы работаем, стало гораздо меньше. Это связано не только с тем, что многие предприятия ликвидировались, но и с тем, что новые, которые пришли на их место, неохотно идут с нами на сотрудничество. Люди не понимают, что их история, история их организации просто сгинет. Да, за обработку документов нужно платить, но это ведь не астрономические суммы. Раньше было так: нам присылался перечень организаций, который мы обязательно должны были включить в список источников комплектования, хотят они того или нет. Это было согласовано с их министерствами. Теперь мало кто им подчиняется. Вот, например, сейчас мы не сотрудничаем ни с одной строительной организацией. Получается, для наших потомков значительная часть истории о строительстве в регионе будет утеряна. Это касается и других сфер жизни.
Смотрите также:
- «Город страдает немотой». Об исторической памяти белгородцев →
- Надо не письма писать, а дело делать →
- Как составить генеалогическое древо →