Курск, 19 октября – АиФ-Черноземье
Нет точки возврата
– Роман, вы занимаетесь многими видами творчества. Поэт, бард, актёр, учитель, религиовед – кто вы прежде всего?
– Я – человек. Хотя, наверное, мне всё-таки ближе то, что я делаю в плане поэтическом: пишу я всегда с удовольствием. Не могу сказать, что я всё остальное делаю без удовольствия, но поэтический труд доставляет мне больше радости.
– А с чего всё начиналось?
– Начиналось всё с исполнения песен. Моя мама хорошо поёт, и бабушка тоже, поэтому в детстве я был всем этим окружён. В детском саду пел, в школе, в училище. Потом я уже освоил гитару. Писать же начал только классе в пятом. Что касается актёрского ремесла, то здесь всё начиналось с художественной самодеятельности в школе. Школьное творчество впоследствии переросло в профессию. В ТЮЗе я работаю уже около пяти лет. Хорошо или плохо – не знаю. Наверное, всё-таки не очень хорошо. Человек, мне кажется, должен себя трезво оценивать и давать себе шанс подняться выше. Ведь как только ты поймёшь, что сделал что-то очень хорошо, тебе дальше некуда будет двигаться.
– Заведование литературно-драматической частью для вас работа или творчество?
– Любая работа, на мой взгляд, – творчество. Творческими могут быть и сантехники, если они вкладывают в свою работу часть себя. То есть не просто так пришёл монотонно, сделал и ушёл, а с душой.
–Каким вы видели свое будущее, выбирая для обучения теологический факультет? Священником не хотели стать?
– Были такие мысли. Но всё-таки священник должен быть высокоморальным человеком. Это большая ответственность. Быть плохим священником я не хочу. У него нет права на ошибку: то есть он не может оступиться, упасть лицом в грязь. Это ведь ответственность перед паствой и перед Богом. А Его обмануть невозможно, хотя сейчас пытаются как-то «перекупить», думая: «Я вот сейчас храм построю, а мне потом зачтётся». Людям кажется, что Бог сидит с книжечкой и записывает… Я не думаю, что Бог фокусник. Потом дороги назад нет. Некрасиво возвращаться назад. Хотя и у священников могут возникать какие-то проблемы. Вот, например, Иван Охлобыстин. Он ведь принял сан священника, а потом вернулся в светскую жизнь. Как он сам говорил: «Семья большая, надо как-то кормить, поэтому надо зарабатывать деньги». Не могу его судить. Но так тоже не хотелось бы.
– Но, по-хорошему, обратной дороги нет и из поэзии, и из театра…
– По большому счёту, нет. Если ты поэт, или актёр, или музыкант, это же дар, который тебе Богом дан. Как в притче о талантах. Поэтому за талант, в любом случае, надо отвечать. Не бывает бывших поэтов, музыкантов, не бывает даже бывших строителей, плотников, врачей. Если человек в своём деле профессионал, то он не может быть бывшим. В нём все равно всё это остаётся. Нет точки возврата.
Как Курск пытается хранить историю
– Новый обязательный предмет, введённый в этом году в школах – «Основы религиозных культур и светской этики», – вызывает много споров…
– Изначально в первых школах подобные предметы были едва ли не основными. Сейчас всё это возвращается. В принципе, это хорошо. Потому что это тоже культура. Когда человек будет знать, что он не какое-то бездушное существо, не обезьяна, ему будет гораздо сложнее делать плохие вещи. Мы же исторически православные. Понятное дело, что этот предмет не сделает из атеиста верующего человека. Это невозможно, но дать ему понимание о том, что есть какие-то вещи духовные и нравственные, всё-таки можно. То есть ребёнок может быть неверующим, но понимающим, что такое хорошо и что такое плохо.
– Во время празднования Дня города много неоднозначных мнений и вопросов вызывал крестный ход. Кто-то с радостью принимал в нём участие, кто-то не мог из-за работы, а некоторых очень сильно возмущали перекрытые дороги…
– Мне кажется, даже если бы и не перекрывали дороги, а крестный ход проходил бы по тротуарам, то всё равно бы нашлись недовольные. Но важно помнить, что это не только церковное действо, но и для нас, курян, очень древняя традиция. Крестный ход – это историческое событие, дань традициям нашего края, которых у нас не так уж и много. Корни надо беречь. А у нас всё привыкли «вырывать». А новое-то не приживается! Другое дело, что среди этой массы идут не только верующие, но и люди, которые ждут «фокуса». Не верят, но думают: «А вдруг схожу вот - и сейчас чудо произойдёт». Но это уже дело каждого.
– А как вы оцениваете наш литературный музей?
– Может быть, не хватает материалов, может быть финансирование недостаточное, но чего-то там явно недостаёт. В моём понимании музей – это что-то осязаемое. А там фотографии есть, некоторые личные вещи. Не более того. Поэтому мне это не очень интересно. Конечно, сам музей Курску всё-таки нужен. У нас и так немного мест для культурного отдыха. Но то, что делается, всегда должно быть на уровне. Не бывает «чуть-чуть».
«Окололитературный» процесс
– Вы являетесь членом союза литераторов. Что вам это даёт?
– Ничего. Ну, членский билет есть. Мне предложили, сказали, что меня рекомендовали – я не отказался. У нас нет литературного процесса как такового, мне кажется. В этих союзах: писателей, литераторов очень мало молодёжи. Поэтому хочется видеть там людей молодых. А я их не вижу. Хотя есть в Курске замечательные поэты: Андрей Бондарев, Лёша Корчевский, например.
– Какова сегодня роль поэта?
– Наверное, как и всегда – «глаголом жечь сердца людей»: говорить людям о том, что творится у тебя в душе, о том, что творится вокруг. Делать это потому, что есть такая потребность. Чтобы люди читали то, что ты написал, и находили там что-то твоё. От поэтов всегда чего-то ждали – и сейчас, наверное, ждут. Поэт не может быть без народа, иначе это не поэт. Люди сейчас становятся разрозненными, замкнутыми. Им ничего не интересно. Задача поэта – разбудить их. Надо уметь нажать на такую кнопочку, рычаг, чтобы его услышали.