Почему большинство воронежцев приняли революцию и пошли за большевиками, «АиФ-Черноземье» рассказал краевед и общественный деятель Николай Сапелкин.
Ртов – больше, земли - меньше
«Недавно епископ Тихон Шевкунов очень метко сравнил события столетней давности с болезнью, - замечает краевед. – Если у человека сильная иммунная система, никакой внешний вирус не сможет принести ему вреда. А если организм ослаблен, хватит и малейшей инфекции. Вирусом было внешнее воздействие геополитических конкурентов России, а ослабленный иммунитет объяснялся накопившимися проблемами».
Главным вопросом, особенно в сугубо аграрной тогда Воронежской губернии, был вопрос о земле. За 23 года правления Николая II население Российской империи выросло почти на 50 млн человек – сегодня такое даже представить невозможно. Но беда в том, что население это было почти полностью сельским. Земли у крестьян больше не становилось, а рост числа едоков сокращал и без того крошечные наделы. Так, если в начале царствования на семью в губернии приходилось около 10 десятин, то в конце – уже шесть-семь.
Сокращение наделов привело к тому, что воронежские крестьяне не могли выращивать товарное зерно, хлеба хватало лишь на существование впроголодь. Шанс поднять уровень жизни был у тех, кто уходил в город. Но количество рабочих в стране за те же годы выросло ненамного – с 2 млн до 5 млн человек.
Если крестьяне в сельской общине собирали с гектара около 6 ц, то те, у кого участки были выделены в натуре, - до 10. На этом и основывалась столыпинская реформа. Но большинство крестьян, столетия живших в общинном социализме, выступило резко против. В случае болезни, пожара, неурожая и других бедствий соседи выживали всем миром. Тот же, кто решал уйти, оставался один, и помощи ждать было неоткуда.
Можно представить себе моральное состояние главы семьи. В сущности, он был руководителем небольшой фирмы и чётко понимал, что лет через десять она неизбежно разорится. Паника, растянутая на годы, и никакого света в конце туннеля… После Столыпина в царском правительстве за земельный вопрос никто всерьёз не брался, и когда оно пало, крестьяне не испытывали сожаления.
Отобрали и сгноили
Война в деревне поначалу была воспринята с оптимизмом: часть едоков ушла на фронт, при этом за каждого государство платило семьям деньги. Но когда домой стали приходить похоронки и искалеченные мужчины, наступило уныние.
Уже в 1916 годк в Воронежской губернии каждое пятое домохозяйство не отсеялось: не было волов, лошадей, зерна. Потеряв средства к существованию, крестьяне двинулись в города. Если в 1914 г. в Воронеже жило 85 тысяс человек, то в конце 1916 года – уже больше 170 тыс. Между тем инфраструктура осталась прежней, и количество рабочих мест не увеличилось. В числе прибывших были не только крестьяне, но и раненые воины, эвакуированное население западных губерний. Кроме того, собственники заводов выписывали бесплатную трудовую силу – военнопленных, а воронежских рабочих выбрасывали на улицу.
Армии и городам стало не хватать хлеба. В декабре 1916 г. царское правительство пошло на непродуманный и радикальный шаг: ввело продразвёрстку. План для губернии был заведомо невыполним, а цена не просто ниже рыночной, а меньше себестоимости. Чиновники силой вырвали зерно, свезли на железнодорожные станции, но не смогли вовремя найти составы. Хлеб сгнивал на глазах у плачущих крестьян, у которых дома голодали дети.
С верой в иллюзии
Разумеется, разорение деревни было, хотя и главным, но лишь одним из обострившихся противоречий. Перешедшая на золотой стандарт финансовая система государства попала в зависимость от английских банкиров. Целый ряд министров, по мнению многих историков, чуть ли не открыто работал на наших британских и французских союзников. К концу войны резко возросли ставки в игре за мировое господство и самостоятельная, усилившаяся Россия, победно завершившая войну, была самым страшным кошмаром партнёров по Антанте. Лидеры политических партий, высшее чиновничество и генералитет были полны амбиций и ни в грош не ставили верность стране и престолу.
«У государства не было единой мобилизующей идеологии, у царя – политической группы, которая бы его поддержала, - отмечает Николай Сапелкин. - Оскудела вера – церковь больше заботилась о земных доходах, чем о нравственности людей. Русские капиталисты думали не об улучшении жизни своих соседей, а о сверхприбылях. Традиционный уклад русской жизни рушился, и никто не попытался его спасти».
В марте 1917 года Воронеж был потрясён новостью об отречении царя. Народ немного успокоила церковь: большинство жителей губернии, естественно, узнавало новости не из интернета, телевизора или газет, а из проповедей в ближайшем храме. Уже 6 марта из Синода пришло распоряжение прекратить поминовение бывшего царственного дома Романовых и впредь возносить молитвы за «Богом данное Временное правительство».
«Но когда возносились молитвы за царя Николая Александровича и цесаревича Алексея Николаевича, люди, по крайней мере, понимали, кто стоял во главе страны, - рассуждает краевед. – А само понятие «Временное правительство» внушало тревогу и ощущение нестабильности».
И всё же мало кто воспринимал происходящее как трагедию: складывалось впечатление, что, наконец, будут разрешены старые мучительные конфликты и противоречия. Многие были уверены, что через свободное обсуждение и выборы быстро удастся построить новую жизнь. Но иллюзии скоро рассеялись.
Человек с ружьём
Ситуация стало быстро выходить из-под контроля. В Воронеже, как и в других губернских городах, была ликвидирована полиция. На смену ей пришла народная милиция: непонятно откуда взявшиеся субъекты получали оружие и исчезали, чуть ли не на следующий день. Уровень преступности взлетел. Чтобы охранять заводское имущество и поддерживать порядок, было решено создать рабочие дружины, но они тоже превращались в бандформирования.
После того, как губернатор сложил полномочия, комиссаром Временного правительства стал земский деятель Владимир Томановский, но дееспособные органы управления создать так и не удалось. Летом 1917 года случились первые убийства священников.
Началось массовое дезертирство с фронта. Крестьяне, у которых прежде не было даже охотничьих ружей, получили боевые винтовки: обрезы продолжали стрелять вплоть до середины 30-х. Государственный аппарат рухнул, пришла власть человека с ружьём.
Коллапс городской системы жизнеобеспечения завершился к февралю 1918 г. В Воронеже начал свирепствовать тиф: стало невозможно достать мыло и керосин, не хватало угля, дров и продовольствия. Некогда богатая страна за год стала сверхбедной. Основная масса людей оказалась дезориентирована. Как и в стране в целом, в Воронежской губернии брошенную власть подобрали большевики, и население в общем поддержало их программу.
«Советская власть, хоть и была властью суровой, как могла, решала коренные проблемы, - считает Николай Сапелкин. – Надо понимать, что люди, пришедшие к руководству в губернии, не были готовы к этой роли, но не испугались радикальных реформ».
Путин: 100-летие революции станет символом преодоления раскола в обществе 
АиФ.ru запустил спецпроект, посвященный 100-летию революции 
«Сухой» закон, война и образ царя. Историк о том, как делали революцию 
Подлодки и самолёты. Что досталось советской власти от царской России? 
От научных до фантастических. 11 версий происхождения Воронежа