Представительница древнего княжеского рода Нина Жевахова уехала из страны в 90-х, а за восемь лет до этого узнала, что является княжной. Прослеживая судьбу Нины Дмитриевны и её предков, можно говорить о той части российского общества, истории и культуры, которую мы потеряли и уже вряд ли сумеем возвратить.
Без корней
Княжна Нина родилась в 1947 году в Свердловске. Папа Дмитрий Сергеевич Жевахов заведовал кафедрой в политехническом институте, мама не работала.
«Любимые родители, чудный дом, квартира на пятом этаже, из которого был виден весь город, цветущие липы под окнами, заполняющие своим изысканным ароматом все комнаты, школа через дорогу, друзья музыка, спорт», — вспоминает княжна Жевахова.
Обычное советское детство, только без детского сада и пионерских лагерей. В школе преподавали ссыльные, осевшие на Урале, да интеллигенция, вернувшаяся из Шанхая, которой не разрешено было пересекать границу Европы и Азии, проходившую в 40 километрах от Свердловска. Рафинированная публика. В филармонии, куда в 10 лет дочь впервые привёл отец, «пахло духами, слышалась французская речь». Да и в папином вузе культурная жизнь бурлила. Преподаватели и студенты играли в симфоническом оркестре, устраивались карнавалы, костюмированные балы. А дома каждую неделю квартет собирался для домашнего музицирования, папа, кстати, играл на виолончели.
Дети вузовских преподавателей росли дружной стайкой, не ведая проблем. Отец старался оградить дочь от своего «тёмного» дворянского прошлого, и Нина, окружённая любовью родителей и тёти Татьяны Сергеевны, не задумывалась о семейных корнях, но тревожная мысль о том, что что-то неладно, всё же бередила душу. Ей было шесть лет, когда после смерти Сталина один за другим возвращались из ссылки друзья и коллеги отца.
Помогать и жалеть
Выбор профессии девочка сделала в 11 лет, находясь под влиянием рассказов тети Татьяны Сергеевны, прошедшей всю войну ведущим хирургом госпиталя. Закончив медицинский институт, Нина отправилась по распределению на Северный Урал, где чувствовала себя «земским врачом, ответственным за всё человечество».
«Человечество оказалось несчастным и пьяным, задавленным работой, отсидевшим в тюрьмах и лагерях многие годы или выросшим рядом с так называемыми «зонами», которых на Северном Урале было множество, — вспоминает Нина Жевахова. — Здесь я познакомилась с новыми для меня людьми, с которыми ранее не встречалась. И чем они были более больны и несчастны, тем больше хотелось им помогать и жалеть…»
Помогать и жалеть пришлось почти 40 лет. Именно столько простояла за операционным столом хирург-уролог Нина Жевахова. Через призму работы в операционной и бессонных ночей проходили политические события в стране — съезды партии, смены лидеров и театрализованные похороны. Семидесятые особенно памятны обысками у друзей, арестами, преследованием диссидентов.
«Единственным печатным словом, которое можно было читать, стал самиздат, — делится впечатлениями о том времени Нина Дмитриевна. — От государственной лжи и глупости было состояние перманентной оплёванности».
Симптоматическая терапия
Полное несовпадение истории и реалий жизни с тем, что декларировало государство, для Нины стало очевидным в тот день, когда отец пригласил её в свой кабинет и рассказал о своём роде, берущем начало в X веке до Рождества Христова от первых грузинских царей. Её, Нины Жеваховой, рода, от генеалогического древа которого в результате великой катастрофы 1917 года осталась одна маленькая веточка, не имеющая своего продолжения. То, что испытала в тот момент 35-летняя женщина, нельзя даже назвать словом «шок». А через две недели ушёл из жизни последний князь Жевахов, её отец. Именно тогда княжна Нина решила, что теперь делом её жизни станет восстановление истории рода. Думающему человеку, тем более переосмысливающему жизнь, было всё сложнее дышать в советской действительности.
«Попытки ухода в альпинизм, сплавы на плотах, музыка, песни о Алитете, который уходил в горы каждый год, давали временное облегчение. Даже поездки в Коктебель к благословенному дому Волошина были симптоматической терапией. У меня было ощущение, что я определённо живу или не в том месте, или не в то время…» — рассказывает госпожа Жевахова.
Как только поднялся «железный занавес», они уехали в единственно возможном направлении — в Израиль. Нина Дмитриевна, отработав ещё более 20 лет, закончила карьеру хирурга. Её муж, известный торакальный хирург Эдуард Израилевич Альтман, продолжает трудиться в одной из израильских клиник. Их сын Константин — стоматолог.
Род воинов, священников и врачей
Княжна Жевахова убеждена, что выполнила главное дело своей жизни — восстановила историю своего рода и выпустила в свет книгу «Жеваховы». Рассказ отца о бегстве из Киева в 1937-м, где многие знали князей и где ему грозила неминуемая смерть, а также маленький листок, на котором он начертил родословную, легли в основу её изысканий, которые продолжались около 20 лет. Поездки, поиски материалов в архивах, беседы с людьми и даже грустные путешествия на Украину в разорённые поместья княжеского рода, тем не менее, дали повод гордиться предками.
В роду много славных воинов. Имена двух из них, защищавших Россию от французов в 1812 году, можно найти в списках георгиевских кавалеров в Георгиевском зале Кремля. Нина Дмитриевна чувствует в себе боевой дух предков, наверняка именно он позволил ей выстоять и многого добиться. В роду, хранившем православные традиции, есть монахи, священники и святые.
Дважды род Жеваховых переплетался с родом архиепископа Белгородского и Обоянского Иоасафа (Горленко), которого сегодня так почитают верующие. Почитали его и в семье. Князь Николай Давидович Жевахов собрал и опубликовал многотомные материалы для биографии святителя, ставшие прологом к его канонизации в 1911 году, и даже составил его житие. Во время сбора материалов, кстати, он неоднократно бывал в Курской епархии. Его брат Владимир Жевахов тоже принимал участие в прославлении святителя и выразил своё почтение к нему при выборе монашеского имени. Он станет известен нашим современникам как Иоасаф (Жевахов) епископ Мигилевский, священномученик. Именно с ним был связан приезд княжны Жеваховой в Курск.
Мощи святого на Курской Голгофе
Владимир Жевахов ехать в эмиграцию отказался. В 1924 году был арестован, семь месяцев провёл в тюрьме. Сразу после освобождения князь обратился к Патриарху Тихону с просьбой благословить его на принятие монашества. Из последних 13 лет жизни шесть провёл в лагерях и ссылках. В начале пастырского пути в 1926 году он был назначен викарием Курской епархии епископом Дмитриевским. Несколько месяцев перед очередным арестом жил в Курске в маленьком домике на ул. Золотой, 31. В 1937 году будущего святого «зачислили» в контрреволюционеры. Епископ Иоасаф (Жевахов) 4 декабря был приговорён к расстрелу тройкой НКВД. Казнь свершилась в тот же день на стрельбище под Курском. Его мощи сегодня лежат в одной из братских могил Курской Голгофы в урочище Солянка.
На панихиду по жертвам политических репрессий его внучатая племянница княжна Нина собралась сразу, как только узнала о поминальной службе. Позже она поделилась своими мыслями: «Блестящая идея — создать здесь памятный знак. Я встречалась с детьми и внуками тех, чей прах покоится в урочище. И это место очень дорого им: там прошлое, корни, о которых забывать нельзя. Отсечёте основу — погибнет дерево. Предки и есть эти деревья, тень которых нас укрывает, поддерживает, даёт необходимый кислород для дыхания и жизни».
Побывала Нина Дмитриевна и в домике, где жил в Курске её двоюродный дед. Сегодня идёт речь о его восстановлении и создании в нем музея. Глядя на ветхое сооружение, княжна с грустью качала головой, сомневалась, что это возможно. Вспомнились слова из её книги «Жеваховы»: «Я надеюсь, что мы тоже сохраним достоинство и честь в непростой жизни двадцать первого века так же, как сохраняли благородство, чистоту души, искренность, любовь к многострадальной России многие поколения моего рода».