Космическая отрасль — наша национальная гордость. И потому любая авария воспринимается очень болезненно. Между тем есть старые и новые разработки, которые снова должны вывести Россию в лидеры космической гонки. Об этом в День космонавтики «АиФ-Черноземье» рассказал советник гендиректора НПО «Энергомаш», бывший директор Воронежского механического завода Георгий Костин.
Надёжность падает
Юрий Голубь, «АиФ-Черноземье»: Георгий Васильевич, свежи воспоминания о том, как в начале 2017 года «Роскосмос» вернул на ВМЗ все двигатели для «Протонов-М» — в одном из них был перепутан припой. Руководство завода назвало виновной кладовщицу, которая не вовремя ушла на больничный. Вы согласны с таким объяснением?
Георгий Костин: Нужно смотреть в корень. Действительно, такие случаи бывают. Прежде всего, потому, что все виды проверок, включая огневые испытания, проходят примерно 50% параметров, которые могут привести к авариям. Тем не менее, всё летает. Из четырёх аварийных случаев, которые в последние годы связывали с ВМЗ, два не имеют к нам отношения. Но вину свалили на нас. Комиссии были не компетентны.
За счёт чего достигается надёжность ракетных двигателей? Прежде всего, за счёт стабильности производства. Пять двигателей сделали — один из них сжигаем, разрезаем и проверяем: всё ли в порядке. Тогда четыре — в товар для лётных испытаний. Когда летают космонавты, сжигают каждый третий двигатель.
Стабильность можно обеспечить при изготовлении не менее одной партии двигателей в месяц - это 60 в год. Есть сложные сварные швы, которые рабочие варят каждую неделю. А если делается всего один двигатель в год, где гарантия, что эти рабочие сохранят квалификацию? Надёжность сборки падает на любом не загруженном заказами заводе, и это естественно. Это — корень проблемы, а остальное — устранимые детали.
До 1993 года, когда я был директором, у нас работало 23 тысячи человек. Один специалист мог делать не больше пяти операций. Сегодня осталось 4,5 тысячи человек. На оставшегося специалиста вешают десятки операций.
Раньше был такой порядок: конструктор указывает, что надо использовать такой-то сплав, определяет завод-изготовитель, и мы заключаем с этим предприятием договор. Они могут делать сотни тонн такого металла, но партию для нас должны проверить отдельно. После этого мы её принимаем, ещё раз проверяем — и всё в порядке. Теперь мы наблюдаем «шедевры» рыночного безобразия: объявляют тендер, собираются три-четыре случайных предприятия-участника. Какой можно принять металл? Самый дешёвый, то есть самый плохой.
Нет центра
— Вы сказали о кадровой проблеме на уровне рядового состава. А что на счёт руководителей?
— Отсутствие стратегического управления — важнейшая проблема. Меня попросили вернуться на завод, чтобы новый директор вошёл в курс дела, тем более что он никогда не занимался ракетной техникой. Справляемся. Но пять лет завод выполнял план на 50%, и сотрудники получали полную зарплату. Что вы хотите от завода, который привык так работать? Сегодня наводим порядок — нужно ещё хотя бы полгода.
Чтобы создать новую ракетную систему, нужна вертикальная пирамида управления. Такие пирамиды были у Королёва, Глушко, Челомея. Был единый многолетний прогноз, чёткая структура проектирования и серийного изготовления. Сегодня центра нет. Всю ракетную систему растащили по рыночным сусекам. И спросить не с кого. Вот и Воронежский мехзавод, который входил в десятку лучших машиностроительных предприятий страны, превратили в филиал.
Руководитель «Роскосмоса» - не стратег-ракетчик, а экономист. Экономия будет, а ракета-носитель? На мой взгляд, нужна система стратегического ракетостроения, и возглавить её должна РКК «Энергия», где будут сконцентрированы и идеология, и деньги, и ответственность. А все смежники-предприятия надо перевести на прямые контракты с лидером. Тогда и будет работа в нужные сроки.
Вопрос номер один
— Сможем ли мы с такими проблемами не отстать в космической гонке?
— Сможем. Мы всегда были впереди наших противников лет на 20. Я лично жду, что Путин сделает нужный шаг — восстановит управление, поручит дело профессионалам, а не бухгалтерам.
Систему отношений в современном мире определил Сталин, который сразу после войны сказал: «Если хотим жить в мире, нужно обладать таким же оружием, каким обладают наши противники». Американцы тратят огромные деньги на вооружение, столько нам и не снилось. Они — как Попандопало в «Свадьбе в Малиновке»: если нужно, за ночь ещё напечатают «зелени». Мы можем противопоставить только интеллект, какого у них не было и не будет.
Последние 20 лет мы выживали за счёт одной машины, которую мы называем «Воеводой», а они — «Сатаной». ВМЗ делал для неё двигатели. Она летит до Америки полчаса и в последние 10 минут рассыпается на 10 боевых и 40 ложных головок. Сейчас начали испытания подобной ракеты — «Сармат». Она на порядок слабее «Сатаны», но у США пока и такой нет. Пусть пока летает, но новая «Сатана» будет очень кстати.
Сегодня американцы и китайцы создают сверхтяжёлую ракету. Объявлено, что будем создавать её и мы. Все три страны назвали одну цифру: ракета должна выносить на круговую орбиту 100 тонн. Говорят о полётах на Марс и Луну. Это для обывателя, а для меня ясно: такая ракета нас полностью защитит, но при одном условии — если сделаем её первыми. Это вопрос номер один.
Но вот что интересно. Мы объявляем, что производство начнётся в конце следующей десятилетки. А я ещё в 1987 году был на пуске такой ракеты. Это ракета «Энергия». Американцы могут поднять на орбиту 36 тонн, а мы подняли — 108. Так зачем ждать ещё 10 лет? Летай, вешай спутники, какие нужно.
Моё назначение директором в своё время как раз и было связано с поручением делать двигатели для «Энергии» и «Сатаны». Было слишком много того, что создавалось впервые в мире. Вот и приняли необычное решение: поставить на завод не производственника, а конструктора. ВМЗ с задачей справился.
Если мы восстановим эту ракету, она обеспечит всё: мы снова будем в недосягаемости. Боковые двигатели есть, вопрос — в кислородно-водородном двигателе, который делал ВМЗ. «Бухгалтеры» говорят, что восстановить производство нельзя. Можно. И нужно всего-то шесть миллиардов рублей.
Есть и ещё одно интересное обстоятельство. Моя подпись стоит под 40 двигателями, которые мы когда-то изготовили. 12 использовано: были два космических пуска и один наземный. А где ещё 28? Целы! Стоят на хранении. Может, не все 28, а уж 15 точно. Дайте под них ракету — и в полёт! Нужно только принять стратегическое решение.
Двигатель будущего
— Часто звучат опасения по поводу того, что мы теряем рынок доставки грузов в космос. Насколько они обоснованны?
— В своё время американцы увлеклись пороховыми двигателями, которые дают меньше 200 единиц удельной тяги. Мы пошли по более сложному жидкостному пути. Кислородно-водородный двигатель даёт 450. Сейчас мы поставляем двигатели в Америку — они такие сделать не могут. Но с 2019 года поставки прекратятся — видимо, наконец, освоили. У нас есть большие преимущества. Но, опять же: нужна пирамида управления и прямое подчинение смежников головному предприятию. И без «бухгалтеров».
— Получается, мы по-прежнему зависим от советских разработок. А возможен ли технический прорыв сегодня?
— Полгода назад я познакомился с работой Владимира Леонова по квантовому двигателю. Леонова как физика то признают, то нет, но то, что он создал, работает! И мы решили сделать комбинированный двигатель — поставить его изобретение на наши изделия.
Американцы объявили, что сделали такой двигатель с тягой 5-10 г. Китайцы сообщили, что уже запустили такой двигатель в космос — он даёт 600 г. Неделю назад прошли пуски у нас. Наш квантовый двигатель даёт тягу 180 кг. Его удельные характеристики на порядок выше, чем в самых совершенных жидкостных ракетных двигателях. Значит, баки можно на треть уменьшить, а полезные грузы увеличить. Так что у ВМЗ есть не только бестолковые кладовщицы.
Кто будет лидером? Академик Маров о том, как не проиграть борьбу за космос 
Кто в космосе круче — РФ или США? 
Сотни заводчан в Семилуках и Латной остались без работы. Кто следующий?