О кино и развитии документалистики в Липецком регионе мы поговорили с Владимиром Корзинкиным, липецким режиссёром.
Сложно без картинок
Мария Герасимова, АиФ: Владимир, знаю, вы снимаете документальные фильмы, как давно и почему вы этим увлеклись?
– Тяжело ли снимать такое кино?
– Судите сами, чтобы сделать четыре серии по 12 минут, я работал около 4–х лет. Съёмка животных, птиц – настоящая авантюра. Ты никогда не знаешь: получится ли вообще сегодня что–то снять. Чтобы наблюдать за птицами: как они гнездятся, как выводят птенцов, – нам с другом Сергеем Белых пришлось построить деревянную площадку на 15–метровой высоте. Оттуда мы снимали с марта до июня–июля, пока подрастали птенцы.
– Однако в последнее время у вас выходит всё больше исторических работ?
– Да, где–то 5–7 лет я в основном снимаю краеведческие фильмы, у меня есть ленты, посвящённые концу XVI столетия, Петру I, образованию Липецкой области. К открытию дома–музея Плеханова я снял несколько фильмов о его жизни.
– Ладно, можно снять фильм о жизни Плеханова, но как снимать о XVI веке, ведь у нас практически ничего не осталось с тех времён?
– Приходится искать картинки, гравюры, старинные фотографии. У нас есть фотографии XIX века, но на них отражены реалии, присутствовавшие и несколько столетий назад. Конечно, это кропотливая, но очень интересная работа. Куда сложнее приходится, когда вообще нет картинок. Например, недавно я закончил работу над фильмом об эпохе палеолита на современной территории Липецкой области. Там вообще было нечем «закрывать текст». Пришлось искать актёров, одевать их в древних людей, инсценировать их образ жизни.
– Такая работа, наверное, помогает пролить свет на «белые пятна» нашей истории?
– Конечно, вот уже 6 лет я работаю над фильмами «Пещеры Липецкой области» и «Липецк подземный», прочитал множество литературы, тесно сотрудничаю с краеведами. Многие думают, что у нас есть всего одна пещера – под Ельцом. Но, оказывается, их около тридцати: в Конь–Колодезе, Лебедяни, на Ворголе, в самом Липецке и т.д. Больше половины естественного происхождения, им уже миллионы лет. Но есть и искусственные – бывшие шахты и каменоломни. Работая над этими лентами, я не только узнал много исторических, научных фактов, но и услышал множество легенд, связанных с нашими пещерами. Например, в подземелье на Ворголе, согласно преданию, Тамерлан спрятал свои сокровища.
– Работа действительно интересная. Много ли у нас документалистов?
– Я знаю только одного липецкого документалиста – члена Союза кинематографистов. Это Сергей Тихомиров. Может быть, ещё пара–тройка человек, просто я о них не слышал. Наверное, мало кто этим интересуется. Это практически не приносит денег.
Две стороны медали
– Но государство, наверное, как–то должно поддерживать вас, вы же практически вторые учителя…
– За всё время, что я работаю, меня никто не поддерживал. У нас всё держится на энтузиазме людей, занимающихся документалистикой. Но, я думаю, это не только наша проблема, но и других регионов и даже столиц. Да, министерство культуры выделяет деньги на документальные фильмы. Но они достаются таким мэтрам. Обычному человеку с его проектами практически ничего не светит. Что касается меценатской поддержки, в стране есть фонды. Но получить от них деньги очень сложно.
– Получается, сегодня документалистам остро не хватает финансовой поддержки?
– Тут нужно учитывать обе стороны медали. Конечно, с одной стороны, хотелось бы, чтобы на нас обращали внимание, чтобы помогали. Но, с другой стороны, если за это будут хорошо платить, снимать фильмы начнут все подряд, даже те, кто камеру держать не умеет. Соответственно, качество документального кино сильно пострадает.
Не нахвататься «чужого»
– А что вы можете сказать про художественное кино? Согласны ли вы с мнением, что оно переживает кризисные времена?
– Я особо не интересуюсь новинками. Да и вообще стараюсь не смотреть чужие фильмы. Дело здесь в том, что я иначе смотрю на фильмы, чем большинство зрителей. Им интересен сюжет. А я в первую очередь замечаю, как снято кино, как смонтировано. Если смотришь «чужое», волей–неволей начинаешь «тягать» оттуда идеи. При этом теряешь своё, то, до чего сам бы дошёл. Поэтому утверждать или опровергать идею о кризисе российского кино не могу.
– Но телевизор вы смотрите, да и советские фильмы точно видели. Что можете сказать о том, что показывали тогда и что сейчас?
– Старые советские фильмы можно смотреть и пересматривать. Простые жизненные ленты, они никогда не надоедают. Кроме того, смотря их, можно вынести немало уроков искусства «делать кино». В них есть доброта, особое положительное миропонимание. А сейчас по телевизору какие фильмы показывают? – Бандиты, менты, деньги, водка, разборки. Тогда этого не было. Но сейчас и жизнь другая. Обращаю внимание и на мультики. Советские учили любви, доброте, поддержке ближнего. Сейчас же большинство картин для детей создают только, чтобы было интересно и смешно. Но я не хочу сказать, что все мультики такие. К примеру, в «Смешариках» часто поднимают серьёзные вопросы. Пусть они между строк, но дети уже обращают на них внимание.
Зависит от каждого
– Вы сказали «такого не было, но и жизнь была другая». А как вы считаете: телевидение – зеркало общества или же, наоборот, оно формирует общественные модели поведения?
– Всё, что показывают по телевизору в фильмах, сериалах, проецируется на общество. Люди смотрят телевизор, видят, как ведут себя герои, и думают, что это нормально. Начинают или продолжают вести себя так же. Если начать пропаганду здорового образа жизни по телевидению, запретить все аморальные вещи, которыми сегодня изобилует наше кино, общество начнёт меняться. Люди будут стремиться к самосовершенствованию, к тому, что нужно дарить добро. И город начнёт меняться. И страна. Станет меньше вандализма, улицы станут чище. Это же всё зависит не от коммунальных служб, не от власти, а от нас самих, лично от каждого.
– То есть вы сторонник введения цензуры?
– Да, и я считаю: чем строже, тем лучше. Сегодня многие ругают советскую цензуру. Мол, столько фильмов хороших на экраны не пустили. Но тогда была другая цензура. Основное внимание уделялось политическим отголоскам картин. Сейчас цензура должна быть направлена на ограждение зрителя от неправильных вещей, поведения, формировать истинные жизненные ценности. Конечно, у нас вряд ли получится ввести единую цензуру – телеканалов много. У каждого своё начальство. Но телевизионщикам нужно понять: они ответственны за то, что показывают. К сожалению, сегодня получается, что в погоне за прибылью они об этом не думают.
– Может быть, в Год кино обратят внимание на эту проблему?
– Думаю, да, во всяком случае, должны. Я вообще настроен оптимистично и считаю, что с каждым годом всё становится лучше. Поэтому я верю, что пусть не к концу года, пусть через несколько лет, но мы придём к светлому будущему (улыбается. – Ред.).
Святочная неделя. О том, почему уходят реки, привидениях и Бабе-яге 
Синдром элеватора. Проблемой суицидов озабочены только экстрасенсы из шоу? 
«Меня прозвали русофобом». Познер о критике Родины и истинном патриотизме 
Иван Вырыпаев: «У меня очень скромная роль. Я всего лишь драматург» 
Ловкость рук и обаяние. Иллюзионист раскрывает секрет фокусов с картами