Советская армия дошла до Берлина в победном 1945-м, однако наши лётчики бомбили немецкую столицу уже в начале войны: в августе-сентябре 1941-го, в ответ на бомбардировки Москвы, и ровно через год — в 1942-м.
Но если о первых авианалётах сказано и написано много, то операция 1942 года долгое время была окутана завесой тайны, что порождало множество порой самых неправдоподобных слухов. О том, как было на самом деле, рассказывает липецкий педагог-ветеран, автор книги о местных летчиках Владимир Меркурьев, который лично знал некоторых её участников.
Первые удары
Весной 1942 года Государственный Комитет Обороны СССР передал дальнюю и тяжёлую бомбардировочную авиации в непосредственное подчинение Ставке Верховного Главнокомандующего. В состав авиации дальнего действия (АДД) вошли восемь дальнебомбардировочных авиадивизий, в том числе и 752-й авиаполк, базировавшийся с августа 1941 года на аэродромах Липецка. Командовал полком участник боёв в Испании и Китае подполковник Иван Бровко.
В июне 1942-го лётчики получили приказ: готовиться к бомбардировке вражеских объектов в глубоком тылу. Конечно, заманчиво было ударить по Берлину в канун первой годовщины войны. Но опасно: в двадцатых числах месяца самые короткие и светлые ночи — в таких условиях самолёты легче засечь. Командующий авиацией дальнего действия Александр Голованов сумел отговорить Сталина и перенести налёты на фашистскую столицу на более позднее время. Вместе с тем Ставка приказала командованию дальней авиации повторить удары по Кёнигсбергу и другим городам Восточной Пруссии.
17 экипажей под командованием Бровко прилетели на аэродром в Монино под Москвой, где собиралась объединённая группа из лучших экипажей АДД. Там им вручили новые модифицированные самолеты. А ночью 2 июля состоялся первый массированный авиаудар.
«Экипаж Сергея Захарова со штурманом Александром Петровым летели на Тильзит, — рассказывает Владимир Меркурьев. — Оба волновались: вдруг в сплошном мраке ночи при низкой облачности проскочат мимо. Но когда через три с лишним часа под самолётом мелькнула матовая поверхность Немана, успокоились: вышли к Тильзиту. Ещё несколько минут — и Петров сбросил бомбы на военные предприятия заводского района. Другие самолеты бомбили склады оружия и боеприпасов, нефтехранилище. С рассветом все экипажи благополучно вернулись на аэродром. А вечером — снова на задание: бомбить Инстербург на реке Прегель».
Первые успешные полёты к городам фашистской Германии в то время, когда гитлеровские войска рвались к Сталинграду, Кавказу, стояли у стен Ленинграда, физически закаляли экипажи, вселяли уверенность в победе.
«Обманули» зенитки
18 июля 75 советских бомбардировщиков вылетели на Кёнигсберг. Среди них был и экипаж Юрия Петелина. Вот что рассказал о том полёте его стрелок-радист Василий Гречко: «Боевые машины с полным боекомплектом и подвесными баками медленно набирали высоту. На линии фронта нас запоздало обстреляли зенитки. Входим в плотную облачность. Высота 3500 м. Неожиданно появились вспышки огней. «Неужели зенитки бьют?» — предположил штурман Власов. «Нет, — ответил Петелин. Это грозовые разряды». Вскоре концы винтов образовали огненные кольца. С плоскостей, казалось, срывались языки пламени. Корпус самолёта так наэлектризовался, что начал светиться.
К Кёнигсбергу вышли с 10-минутным опозданием. «Развесили» осветительные бомбы. Вскоре подошли другие экипажи. Взрывы, большие очаги пожаров. Теперь подсвечивать цель нет смысла. По небу забегали лучи прожекторов, но они терялись в облаках. Зенитчики установили заградительный огонь на нескольких высотах. Но наши лётчики научились «обманывать» зенитки: по теории вероятности в одну точку снаряд дважды не попадает, — и поворачивали машины в места взрывов зенитных снарядов».
Однако летать в таких метеоусловиях было крайне сложно. «На Кёнигсберг мы послали 75 самолётов, а пробиться к цели смогли только 38, остальные бомбардировали запасные объекты, — написал в 1981 г. в своей книге маршал Н.С. Скрипко. - Врага научились побеждать, а с природой надо считаться».
Через 10 дней советские асы вновь повели машины на Кёнигсберг. Теперь бомбили полным составом. В этот раз погода авиаторам благоволила. Каждую ночь, зачастую и дважды, отправлялись экипажи в глубокий немецкий тыл: переносили войну туда, откуда она пришла. Несли не только бомбы, но и листовки о положении на фронтах для томящихся в оккупации советских людей.
Это за Москву!
12 августа накануне Дня авиации лётчикам Сергею Захарову и Александру Петрову вручили ордена Ленина. А вечером 20 августа Захаров поднял в воздух тяжело гружёную машину. На борту — бомбы большой взрывной силы. Их нужно было донести до Варшавы.
«На этот раз погода выдалась прекрасной: небо почти безоблачное, показалась луна, но вскоре ушла за горизонт, — продолжает Владимир Александрович. Дальше самолёт шёл в кромешной темноте по приборам. Наконец, показалась Варшава. Противовоздушная оборона фашистов почти не оказала никакого сопротивления. Петров сбрасывал бомбы методично, одна за другой, приговаривая: «Это — за Москву, это — за Ленинград, а это — за Белоруссию».
Все экипажи вернулись на аэродром. А вечером по радио Юрий Левитан объявил: «В ночь на 21 августа наши самолёты бомбардировали важные объекты немцев в городе Варшаве и в некоторых районах Восточной Пруссии и Верхней Силезии».
И вот 26 августа — долгожданный вылет на Берлин. Самолёты вышли к Балтике, а там — сплошные грозы. К Берлину пробилось только несколько экипажей, другие сбросили бомбы на порты Польши и Кёнигсберг. Вторая попытка — 29 августа. 12 экипажей бомбардировщиков, а с объединённой группой более 200, готовились к полёту на столицу Рейха. Лётчики молодые, некоторые — совсем ещё ребята. Петелину — 21 год, Дмитрий Барашев, тоже почти наш земляк, и того моложе, старше всех Захаров — ему 23. Синоптики обещают сносную погоду. Но как можно за тысячи километров предсказать погоду, если оттуда не поступают метеоданные? Так что прогноз был очень приблизительный.
«Что такое полёт на дальнюю цель? Обширные грозовые фронты, сильные ветры на больших высотах удлиняют и без того дальний путь, — объясняет Меркурьев. — Но уклониться в сторону нельзя — запас горючего ограничен, нужно беречь каждый литр. Кабины членов экипажа не герметизировались и не обогревались. В кабине, как и за бортом, минус 30-35 градусов. Полёт на Берлин требовал мужества, мастерства, нужно было уберечь себя и машины от трёхъярусного зенитного огня».
Взлетели на Берлин с аэродрома Монино. Заправка подвесных баков, дозаправка основных, подвеска бомб на аэродроме подскока Андреаполь и в сумерках — громить фашистскую столицу.
По логову зверя
Экипаж Дмитрия Барашева вышел к Балтийскому морю. И вскоре попал в грозовой фронт. Длинные зигзаги молний прорезали горизонт. Наконец ребята нашли узкий, извилистый коридор, в котором можно идти. Набрали высоту, и на 7000 м началось обледенение. С винта срывались кусочки льда и били по кабине штурмана. Включили антиобледенитель. Помогло — машину перестало трясти.
И вот в ночной дымке обозначились кварталы немецкой столицы.
«Расположение облаков такое, что лучи прожекторов частично отражаются от них, частично рассеиваются. Противник не может вести прицельный огонь, — продолжает Владимир Александрович. — А если зенитчики не видели цели, то применяли систему трёхъярусного залпового огня, который должен был поразить все самолеты на высоте от 5 000 до 8000 метров».
Но Барашеву удалось уйти от разрывов. «На логово фашистского зверя — огонь!» — раздался голос штурмана Василия Травина, и на Берлин полетели бомбы. На земле полыхали пожары — это уже работали экипажи Петелина, Захарова, Гетьмана, Гросула. Задание выполнено.
1 сентября 1942 года все центральные газеты написали: «В ночь на 30 августа большая группа наших самолётов бомбардировала военно-промышленные объекты Берлина, Кёнигсберга, Данцига, Штеттина и некоторых других городов Центральной и Восточной Германии. В результате бомбардировки в Берлине возникло 48 очагов пожара, из них 17 — больших размеров, отмечены 9 больших взрывов».
Экипажи без потерь вернулись на свои базы. Но на следующий день Геббельс объявил, что советские самолёты сбили на обратном пути — конечно, это была ложь. Как и то, что город бомбили англичане — так сообщило берлинское радио. Но подданные британской короны оказались джентльменами и заверили, что в воскресенье их авиация отдыхала.
До середины сентября наши лётчики бомбардировали военные объекты Будапешта и Кёнигсберга. А потом благополучно вернулись на аэродром в Липецк.
«Все до одного были мертвы». Какой помнят бомбардировку Сталинграда в 1942 
Их называли «волчатами». Истории детей Кенигсберга, спасшихся от войны 
Последний герой