Повсюду идут «большие стройки», а уникальные образцы настоящей архитектуры нещадно уничтожаются. Что останется от старого Воронежа нашим потомкам?
М. Полтавцева, Воронеж
Вот уже 30 лет весь мир отмечает Международный день памятников и исторических мест, проходящий под лозунгом «сохраним историческую родину». Но в нашем городе о такой сохранности говорить сложно. Что в итоге станет символом Воронежа – высотка «Галереи Чижова», нависший над ЦУМом отель «Марриот», конь–«производитель» у гостиницы «Яр» или ещё какой–нибудь новодел? Об этом и многом другом рассуждает краевед Ольга Рудева.
Особая судьба
Ольга Мирошникова, АиФ-Черноземье: – Ольга Фадеевна, Воронеж богат достопримечательностями, а что бы вы отметили особенно?
ул. Веры Фигнер. Во–вторых, в Воронеже долгое время стояла крепость, пусть и деревянная. Не каждый город может этим похвастать. И, наконец, наш город выбрал для своего флота Пётр I. Так что у Воронежа особая судьба, о которой можно рассказывать бесконечно.
– Много велось разговоров о том, что лучше сделать брендом Воронежа. А что вы думаете по этому поводу?
– Мнений, действительно, много. Одно из них – сделать символом города памятник Котёнку с улицы Лизюкова. Но я считаю, что на эту роль больше подходит тот же Каменный мост. Хотя бы потому, что памятник коту как бренд звучит неуважительно по отношению к памяти самого генерала Лизюкова. Герой Великой Отечественной войны, отдавший жизнь за наш город, как–то плохо вяжется с мультяшным героем. Тем не менее, многие приезжие знают «котёнка» и даже специально едут к нам, чтобы его увидеть.
А с Каменным мостом связана интересная история, поучительная в первую очередь для многих политиков. Его в 1826 году установил губернатор Николай Кривцов – очень скандальный тип, но деятельный хозяин. На месте моста в то время был овраг «волчья яма», который серьёзно тормозил транспортное сообщение с центральной частью Воронежа. Мост был просто необходим, но для того, чтобы его установить, требовалось написать заявление в Москву, где бы его рассматривали несколько лет. Одобрение город всё равно бы получил, но к этому времени срок службы Кривцова на посту губернатора давно б истёк. Поэтому тот на свой страх решил делать мост, зная при этом, что штраф придётся платить из своего кармана. Так у нашего города и появился красивейший и полезный объект – мост.
Когда одумаемся?
– А какова сейчас ситуация с сохранением памятников культуры?
– Людям нужно, наконец, осознать, что те памятники архитектуры, которые мы уничтожаем, на самом деле бесценны. Получается так, что мы сначала сносим своё, а потом едем в Европу, чтобы сфотографироваться рядом с их достопримечательностями. Хотя собственные аналоги в родном городе мы стёрли в пыль.
Я не отрицаю того, что денег на реставрацию объектов культурного наследия нет ни у города, ни даже у страны. Но эти объекты, по крайней мере, нужно сохранять. Потому что лет через 50, я уверена, мы одумаемся. У города, наконец, появятся деньги и силы на то, чтобы восстанавливать памятники, но боюсь, что к тому времени реставрировать будет нечего, потому что на месте прекрасных старинных зданий и строений будут «красоваться» панельные уродцы.
– Насколько, по–вашему, изменился архитектурный облик города за последние несколько лет?
– Можно, конечно, начать говорить, что в последние годы произошли катастрофические изменения, но я всё–таки скажу, что процесс сноса «старого прекрасного» и возведения на его месте «нового безобразного» был всегда. Если посмотреть на большинство уже довольно старых зданий центральной части города, как, например, диагностический центр на ул. Кирова, то под ними непременно будет «зарыто» культурное наследие. Правда, раньше этот процесс был не так безнадёжен, как сейчас. Например, возводя в 1913 году известный каждому воронежцу «Дом с совой» на ул. Алексеевского, 12, архитектор Михаил Замятнин уничтожил «Екатерининские круглые ряды», которые к тому моменту тоже считались исторической ценностью, хотя и буквально «дышали на ладан». Так что процессы эти идут постоянно. И хотя сегодня вместо «домов с совой» у нас растут панельные коробки, сохранению памятников старины стало уделяться всё же больше внимания. В 70–е годы, к примеру, об этом даже слушать бы не стали.
За город обидно!
– Вы автор и организатор разнообразных экскурсий по Воронежу. Насколько они популярны среди горожан и особенно среди молодёжи?
– Как раз молодёжи они, в основном, и интересны. Проводя эти экскурсии, я стала задумываться о том, почему народ сейчас стремится что–то узнать о своём городе? И пришла к выводу, что каждый человек может быть счастлив только в «понятном» ему мире, если окружающее тебе непонятно, это вызывает дискомфорт.
– А что говорят о нашем городе иностранцы?
– Лично я слышу всегда одно и то же: «восхитительно!». Проблема в том, что у нас плохо дело с репутацией города. Хотя краеведов и учёных, готовых рассказать о Воронеже, много, но люди приезжают сюда и не знают, куда пойти. С этого, можно сказать, и начались мои экскурсии. Мы с коллегами–художниками стояли, как обычно, на нашем импровизированном «Арбате» на проспекте Революции. А там всегда очень много приезжих. Когда люди интересовались у моих коллег, что можно посмотреть в городе, обычно те в ответ лишь пожимали плечами. Мне стало «обидно за родину». Ведь здесь так много интересного, а кто–то уедет с мыслью, что Воронеж – скучный город! Тогда я поставила табличку «Обзорные и тематические экскурсии», и не ради денег, а ради репутации города стала их проводить.
– Ваши экскурсии часто называют неформальными, как вы считаете – почему?
– Возможно, потому что я терпеть не могу классические обзоры. Мне совершенно не нравится их безжизненность и отсутствие эмоциональности. Совсем неинтересно, какова высота дома, ширина его фасада и прочее. Иногда достаточно просто показать пальцем на дом и восхищённо ахнуть. Важно, чтобы люди уходили с экскурсий не только со знаниями, но и с эмоциями. Мне приятно, когда кто–то после моих рассказов начинает изучать город и самостоятельно интересоваться его историей.
О мирах реальных и фантастических 
«Меня прозвали русофобом». Познер о критике Родины и истинном патриотизме 
Александр Кабаков:«Всё, что сегодня происходит в стране – из разряда фарса» 
Чем строже, тем лучше? Почему российскому кинематографу необходима цензура