Курск, 24 января – АиФ-Черноземье
«История болезни»
С фотографии на нас смотрит крупный, здоровый мужчина. На вид он даже моложе своих 54-х лет. До юбилея он не дожил три недели. Татьяна Костилова, жена погибшего, рассказывая, постоянно смотрит на портрет мужа. Словно спрашивает: так было? Только на этот вопрос он уже никогда не сможет ответить.
Пятница, 13-е не казалась для Татьяны страшным днём. В преддверии старого Нового года они с мужем как всегда ушли на работу. Муж предупредил, что немного задержится: в этот день коллега праздновал свой юбилей.
В 17. 00 Александр позвонил жене с чужого мобильного: свой он с собой не носил. Сказал, что придёт чуть позже: шашлыки только начали жарить. Но домой он так и не вернулся.
В 23:15 раздался телефонный звонок. На другом конце провода незнакомый голос. Звонили из полиции: «Вы только не волнуйтесь, Ваш муж умер». Эти слова не могли уложиться в голове. Как? Почему? Татьяне дали номер врача. Заботливая женщина 8 минут утешала вдову. Сказала, что у погибшего, скорее всего, был тромбоз. Татьяна, с 40-летним медицинским стажем, поняла, что здесь уже врачи ничего сделать не могут. Но судмедэкспертиза показала совсем другое. Причина смерти: острое отравление этиловым спиртом в концентрации 5, 44 промилле.
Женщина поняла: мужа можно было спасти. В карте поминутно записано как медицинские работники это делали. По сути, у мужчины взяли кровь на анализ и осмотрели его. В «приёмную» он поступил в 20.05. В 20.40 состояние мужчины резко ухудшилось. В 20.50 его привезли в реанимацию уже мёртвым.
Татьяна думает, что никакой помощи ему оказывать не собирались. Старый Новый год, пьяный мужчина найден на улице. В паспорте прописка в Золотухинском районе.
– Конечно, никто не думал, что он так внезапно умрёт. Но, когда непоправимое случилось, врачи начали придумать историю болезни, расписывать время и свои действия. Причём в некоторых заметны несоответствия, – считает вдова.
Кроме того, женщину смутил ещё один очень странный факт. Желая попрощаться с мужем до вскрытия, она увидела его полностью одетым, что вызвало сомнения.
– Этот факт смутил и судмедэксперта. Он заметил, что такое в его практике в первые: человека, над которым проводились какие-то реанимационные действия, обычно раздевают догола, – рассказывает Татьяна. – Если бы они хоть что-то делали, я бы не устраивала разбирательств. Но вся помощь врачей свелась к одному: забору крови для анализа. А функция скорой помощи в этом случае заключилась в крайне медленной доставке пациента в больницу.
Женщина пыталась узнать подробности. Главврачи отмахиваются 13-й статьёй закона о здравоохранении, рассказывающем о врачебной тайне. На неё же в своём ответе сослался и областной комитет здравоохранения. Прокуратура отправила дело на дознание. Уголовное дело по факту неоказания медицинской помощи всё-таки возбудили. Правда, течёт очень вяло. Да и следователя, кстати, уж несколько раз сменили.
Что было до «приёмной»
Восстановить всю историю произошедшего достаточно сложно, в рассказах её участников заметны некоторые несоответствия. Как говорят товарищи, с которыми отмечал погибший, в начале седьмого вечера он распрощался с друзьями на остановке. Причём выпил он стопки три, по состоянию был значительно трезвее своих знакомых, и даже усадил их автобусы. Сам же Александр собирался поехать на такси. Сделал ли он это, доподлинно неизвестно. Дальше история прерывается. Новый рассказчик – прохожий Георгий Маленков (имя изменено – ред). В семь вечера на обочине по улице Беговой он увидел лежащего мужчину. Рядом стоял автомобиль. Георгий подумал, что это ДТП. Но водитель автомобиля сказал, что остановился, увидев лежащего на обочине мужчину. Георгий вызвал «скорую». По его словам, мужчина был в сознании, разговаривал, что-то искал, спрашивая «Где она?». Причём свидетелю Александр он показался «скорее ударенным, чем пьяным». Медики приехали быстро. Постояв немного, Георгий отправился домой.
От Беговой до Пирогова на «скорой» ехать три минуты, больного же доставили в больницу только через 50 минут. Врач выездной бригады СП Сергей Горяинов говорит, что на место они прибыли через 5 минут после поступления вызова. Пациент лежал один.
– Осмотреть его не возможно. Он ругался, размахивал руками. К нему нельзя было даже подойти. Мы вызвали наряд полиции. Ждали его полчаса. Когда сотрудники приехали, мужчина уже утихомирился. В машине скорой помощи вёл себя спокойно. Мы ему померили давление, пульс. Сделали соответствующие уколы. И доставили в приёмное отделение БСМП. Отдали пациента не сразу в руки к врачу, а к медсестре. Та сообщила, что токсиколог занят, спустится не скоро и предложила принять сама, – сообщает врач.
Первая нестыковка – уколы. Судмедэксперт обнаружил на теле погибшего только один след от инъекции. И то это был забор крови в БСМП. В какое невидимое место делали уколы врачи скорой помощи, понять трудно.
Ещё одно «но»: первая встреча с пациентом. Врач говорит, что они нашли больного одиноко лежащим на обочине. А следователи уже давно успели пообщаться с человеком, который, собственно и вызвал скорую помощь
«Я не вижу своей вины»
У каждого человека своя правда. Иногда решение суда не может его переубедить. Сейчас действия врача-таксиколога БСМП Алёны Боевой анализируют независимые эксперты. Но своей вины в произошедшем она не чувствует: «Всё что смогла, я сделала».
– Мужчина поступил в приёмное отделения в 8 вечера. Был доставлен с улицы с подозрением на то, что его состояние обусловлено алкогольным опьянением. В приёмном отделении мы взяли анализ, чтобы определить уровень алкоголя и глюкозы в крови. При этом мужчина был в абсолютно стабильном состоянии: давление у него было хорошее, дышал он сам. В тот момент необходимости оказывать какую-то экстренную помощь не было. Раньше людей в таком состоянии отвозили в вытрезвитель. Сейчас они закрыты. Но зима – везут к нам, – рассказывает врач-токсиколог, принимавший в тот злополучный вечер Горбунова, Алёна Боева. – В лаборатории определили, что уровень алкоголя в крови низкий. То есть анализ не мог объяснить то нарушение сознания, в котором находился пациент. Результаты анализа – 0,6 промилле. Это равносильно, что он выпил бутылку пива. От бутылки пива взрослый мужчина не может в такое состояние впасть. Для нарушения сознания уровень алкоголя в крови должен быть больше 3 промилле.
Поэтому, так как мужчина доставлен с улицы и возраст у него всё-таки немолодой, я предположила у него черепно-мозговую травму или инсульт. То есть заболевание, не связанное с алкоголем. Лечение не было начато в тот момент, потому что неизвестно, от чего надо было лечить. Это тоже самое, что если у человека ангина, а мы ему начнём аппендицит вырезать. При тяжёлой алкогольной интоксикации вводится больше количество жидкости в организм, чтобы выводить это всё. Но, если это черепно-мозговая травма или инсульт – большие объёмы жидкости категорически противопоказаны. То есть, если бы тут же начала проводить такую интенсивную терапию от отравления, я бы его убила. Поэтому я вызвала невролога, чтобы исключить другие патологии. Мужчина был в приёмном отделении под моим постоянным наблюдением. А потом уже, во время осмотра неврологом, у него резко ухудшилось состояние, остановилось сердце, и мы повезли его в реанимацию, где спасти его уже не смогли.
Потом, как мы уже об этом говорили со слов Татьяны Михаловны, в разговоре со вдовой врач предположила, что у мужчины мог быть тромбоз.
– Почему ей и сказала, когда она мне звонила: я предположила, что это, возможно, был тромбоз или инсульт. Тем более, она сама подтвердила, что он работал электриком, часто находится в сидячем положении, у него ноги болели – то есть тромб мог быть. Учитывая тот низкий уровень алкоголя, который определили в нашей лаборатории, я сказала свою версию. Я искренне ей соболезную. Но вины своей я не вижу. Всё что смогла, я сделала. Если смертельная доза алкоголя в крови и человек непьющий, тут уже ничего нельзя было сделать.
Есть своё объяснение у Боевой и на то, почему мужчина после всей «помощи» остался одетым:
– Для измерения давления поднимается рукав. Мне для этого не надо снимать с человека рубашку, брюки. Также я померила пульс. Голову посмотрела, частоту дыхания зафиксировала. Живот посмотрела, просто подняв рубашку. Никого в приёмном отделении полностью не раздевают.
«Все в совокупности приложили к этому руки»
Прошло уже около года. Следствие идёт, правильность действий врачей проверяют их коллеги из Воронежа. Областной комитет здравоохранения тоже провел внутриведомственную проверку. По её итогам выговорами наказали врача-реаниматолога, который недостаточно подробно расписал признаки смерти, и лаборантов, которые сделали анализ крови, не соответствующий результатам судмедэкспертизы. Но наказали их даже не за это, а за мелкие формальности. Или потому, что нужно было кого-то наказать. В действиях же врача-токсиколога главный внештатный анестезиолог-реаниматолог города Валерий Толмачёв нарушений не увидел. В заключении он пишет: «В действиях врача токсиколога я не усматриваю фактов нарушения стандартов медицинской помощи и фактов ненадлежащего исполнения служебных обязанностей»
Вернёмся в лабораторию. Два врача-лаборанта, работающие в ту ночь в одной смене, получили выговор за то, что экономили реагенты.
– Это допустимые в процессе работы вещи. С целью экономии. Нам принесли кровь и говорят: «Алкогольная кома». Это было в 20.05. Мне напарница говорит: «Валентина Григорьевна, получилось 0,56». Но нас же уже ориентировали, что это кома, я ей сказала переделать. Она переделала. Получилось 0,56 промилле. Мы выдаём этот анализ. Перепутать кровь мы не могли, потому что на 20.05 был только Горбунов. Следующий анализ мы делали только в 20.50. Почему так отличаются анализы, не можем сказать. Возможно потому, что у нас прибор определяет только содержание эталона. В любом случае результаты анализа не повлияли на гибель человека. Нам, когда занесли кровь, сказали, что пациент находится в алкогольной коме. В состоянии комы он не должен был лежать в приёмном отделении, – рассказывает лаборант.
Напомним, что Боева состояние Горбунова на тот момент определила как стабильное: «просто спящий выпивший мужчина».
Вторым наказанным оказался врач реаниматолог Роман Залесский.
– За то, что он таким образом оформил медицинскую документацию, что трудно сделать выводы о правомочности его действий. Он нарушил федеральные рекомендации, где чётко сказано, что если ренаниматолог не проводит реанимационных пособий из-за того, что у человека зафиксирована биологическая смерть, то он обязательно должен написать критерии. Залесский их не указал. Поэтому для экспертизы крайне непонятно. Ему объявили выговор за нарушение инструкции,– объясняет повод для наказания заместитель главного врача БСМП Наталья Ерёмина.
Правда Залесский своей ошибки в оформлении документации не видит. Врач уверен, что его записи было достаточно.
– К сожалению, больной скончался. Причины выясняются. Не совсем адекватными были действия всех участвующих в этом, начиная от скорой помощи, заканчивая приёмным отделением, в том числе, отделением реанимации. Все в совокупности приложили к этому руки. Но ко мне был доставлен труп. А спасать трупы я не умею. Этому не учат, к сожалению. Оживлять людей можно, но когда на это есть время и возможность. К сожалению, на тот момент всё время было утрачено. Биологическая смерть наступает через 15 минут после остановки сердечной деятельности. Через 6 минут есть возможность спасти человека. В данном случае, я думаю, что от момента остановки сердца прошло не менее 15 минут, – отмечает реаниматолог.
Напомним, что в истории болезни погибшего сказано, что в 20.40 у больного резкое ухудшилось состояние. В 20.50 он был доставлен в реанимацию. Любой школьник может заметить, что этот период равен 10 минутам. А реаниматолог отметил, что смерть пациента наступила не менее чем за 15 минут до того, как его привезли в реанимацию.
В итоге
Версия каждой из женщин ясна, и каждая по-своему права. Но смерть мужчины всё равно кажется нелепой. Должен же быть кто-то виноват? Всю вину, кстати, легко можно свалить на лабораторное оборудование. Машина ведь ответить и свою версию предложить не сможет.
Тайной остаётся и то, как в организме «малопьющего» мужчины оказалось больше бутылки водки. Может он не так уж мало пил? Тогда в своей смерти он сам повинен. Ещё один вопрос – как он попал на Беговую. Возможно, было такси, на котором он пытался доехать домой, а значит, был и таксист, который благополучно забыл про оставленного или выброшенного пассажира. Были, скорее всего, и люди в тот день в приёмном отделении БСМП, которые могли бы подтвердить или опровергнуть слова врача о том, что мужчина находился под постоянным присмотром. Два витка и ниточка бы раскрутилась, успокоив и врача, и безутешную вдову. Будем надеяться, что это когда-нибудь всё-таки произойдёт. А пока ведётся следствие.
Игорь Александров – юрист, член общественной организации «Правопорядок»:
– Врачебные дела – очень сложные для юридических разбирательств. Судебным процессом заканчивается 1/4 таких тяжб, при этом врачи получают наказание в единичных случаях. Так сложилась практика. Не стоит думать, что именно этот факт приводит к врачебной халатности, совсем нет. Просто такие процессы на виду, они громкие, резонансные. Врачи ежедневно спасают тысячи жизни, но СМИ и общественность обращают внимание только тогда, когда на больничной койке умирает пациент. И это тоже специфика.
Пятиклассница внезапно умерла, выйдя из школы 
Прямо на выступлении умер тамбовский известный шоумен Вадим Шишов 
В Орле проведут экспертизу по факту рухнувших крыш беседок 
Близкие воронежской радиоведущей, умершей после поездки в Китай, намерены добиваться правды