«Каждый по-своему ищет свою правду жизни, своё внутреннее равновесие, словом, то, что конкретно его должно согреть и успокоить. Ведь ни деньги, ни власть, ни ещё какие-либо внешние атрибуты по большому счёту не дают человеку самого главного — гармонии с самим собой», — считает писатель Александр Лапин.
В декабре вышел в свет новый ожидаемый роман писателя «Святые грешники». О чём это произведение, мы спросили у автора.
Не вширь, а вглубь
— Александр Алексеевич, в чём основной замысел романа, что вы хотели донести до читателя?
— Так получилось, что не всё, о чём думается, что пережито, оказалось высказано в романе «Русский крест». Осталась масса интересного, о чём ещё можно рассказать. Но главное — мне не хотелось продолжать роман «Русский крест» в прежнем варианте. Для меня было важно перейти на какой-то новый этап — больше, например, показать духовную жизнь героев. Этим роман «Святые грешники» и отличается от «Русского креста» — движение повествования идёт не вширь, а вглубь, отражая поиски, которые происходят внутри каждого человека.
Если посмотреть на религиозную жизнь, то у нас только 6-8 процентов из тех, кто считает себя православными, являются так называемыми воцерковлёнными людьми — они регулярно ходят в храмы, соблюдают посты, блюдут традиции, а 80 процентов православными только называются. Каждый четвёртый, по данным социологов, и вовсе исповедует какую-то «свою» религию: кто-то ударился в язычество, кто-то примкнул к реформаторским церквям, а то и вовсе — к сектам.
Всё это говорит о том, что происходит духовный поиск, причём прежде всего — в религиозной плоскости. Вот и возник замысел об этом рассказать. Тем более что изучением религий я занимаюсь чуть не 30 лет. И чем больше я туда углубляюсь, тем самому интереснее. Эти знания и выводы я решил вложить в уста и судьбы своих героев и таким образом помочь людям разобраться, что в этих религиозных системах есть общее, а что — частное. Задача эта, конечно, сложная, пришлось многое «отжать», оставив самую «соль», самую суть.
В романе через героев рассматриваются три мировых религии, которые есть на территории России — православие, ислам, буддизм, а также язычество. При этом делается определённый вывод: Россия сильна своей веротерпимостью, и это наше большое завоевание. Ведь везде в мире религия — камень преткновения, повод для раздора и вражды. А в нашей многонациональной стране за долгие века общей истории мы достигли некоторой веротерпимости. И если мы найдём что-то общее во всех религиях, то это общее нас, возможно, и объединит. И в конечном итоге именно у нас может когда-нибудь возникнуть некая интеррелигия, или религия творчества, как я её называю.
Сегодня и правда есть определённая потребность в творчестве, востребован человек-творец. Рано или поздно исчезнет множество массовых монотонных профессий в привычном для нас виде: продавец, строитель, водитель… В общем, исчезнет всё то, что нельзя назвать творческой работой. И что же всем этим людям делать? Сидеть на пособии и чувствовать себя лишними? Но людей лишних не бывает! Просто нужно заняться более творческим трудом и хотя бы в чём-то быть творцом. Иначе не выжить. Такая наступает эпоха. И если нужны творцы, то должна возникнуть и религия творчества. Мы должны повернуться к Богу в этой своей творческой ипостаси.
— В чём, по-вашему, смысл богоискательства? Почему современные просвещённые люди стали вдруг активно обращаться к вере? Что их к этому толкает?
— Приведу пример. Летел я однажды в Германию, и не убралось шасси, самолёт долго кружил над аэропортом. Что делали люди в самолёте? Конечно же, молились. Ведь кто ещё, как не Бог, может помочь в таком состоянии? И так всегда: когда впереди маячит роковая черта, вольно-невольно начинаешь задавать вопрос: неужели всё напрасно и после меня ничего не останется? Есть вечные вопросы, значит, будут и вечные ответы. Когда находишься на грани, других надежд, кроме как на Бога, нет. Бог и есть наша надежда, а надежда, как известно, умирает последней.
Кто без греха?
— Помнится, вы говорили, что не знаете, как поступить: вводить в новый роман старых героев или нет. И всё же вы ввели. Почему?
— Я долго приглядывался к своим героям: возможен ли у них духовный рост? И понял, что да, есть возможность духовного роста! К тому же есть мнение, что если бы я взял новых героев, то читатель бы им так не поверил. То есть важна и определённая степень доверия, чтобы люди восприняли историю героев как свою, личную.
— Поясните название «Святые грешники». С грешниками понятно — мы как бы все такие, но почему — святые?
— Мне кажется, все люди, с одной стороны, грешные, а с другой — святые. Святыми нас делают какие-то поступки, любовь.
Я не считаю, что сложно стать святым, будучи отшельником. А вот ты попробуй им стать, живя в миру! У многих сразу может закончиться святость. Поэтому мне кажется, что белое духовенство выше по своему подвигу, чем чёрное. Оно не отгораживается от жизни. Для меня героем является Сергий Радонежский. Он был монахом, жил в скиту, но в жизни людей участвовал. Он перестроил монашескую жизнь на Руси, и после этого монастыри стали опорой государства. С помощью монастырей Россия стала продвигаться на восток.
— Весь роман пронизан тонкими оценками происходящих в России процессов. Например, в лице одного из главных героев даётся хлёсткая характеристика «крапивному семени» — современному чиновничеству, которое выросло из гоголевской «Шинели» и превратилось в упырей, вурдалаков, гоблинов, вампиров и оборотней. А вы сами разделяете эти оценки, и что вообще такое — чиновничество в современной России?
— Откуда идёт наше чиновничество? С одной стороны, государственность пошла из Византии. С другой — мы частично переняли свою структуру и организацию своей жизни из Золотой Орды. Третья сторона — западноевропейские реформы, которые начались при Петре I. В результате появилась уникальная система управления. И когда пытаешься оценить наше чиновничество, начинаешь метаться: с кем ты имеешь дело? С хитрыми византийцами, потомками татаро-монгольских сборщиков дани или государственниками по европейским стандартам? Я встречал всяких. К тому же у нас на территории РФ существуют народы, которые до сих пор живут своими укладами. Тот же Кавказ, например. Добавьте сюда советский период, когда существовала уникальная система — номенклатура, охватывавшая около 300 тыс. человек. Это специальный правящий класс, в котором все должности были расписаны. Весь этот сплав и заключился в нашем чиновничестве, определить которое однозначно очень сложно.
В чём сила, брат?
— Как-то вы говорили, что когда писали «Русский крест», даже не подозревали, что роман разрастётся в шеститомную сагу. Может ли быть продолжение и у «Святых грешников»?
— Вряд ли, для меня эта тема уже исчерпана. Сейчас начата работа над новым романом «Крымский мост». Для реализации моего творческого замысла там действуют совершенно иные герои, характеры, подходы. И история страны показывается уже через другие судьбы. Хотя не исключаю, что старые герои могут появиться в новом романе в каких-то эпизодах.
— Известный киногерой на вопрос «в чём сила, брат?» — отвечал: сила в правде. А в чём черпаете силы вы, современный писатель? Что заставляет вас браться за новые книги? Желание осмыслить происходящее, чем-то поделиться?
— Жить — значит творить. Кто прекращает творить, тот прекращает жить. Но если не можешь писать так, чтобы читатель не мог оторваться, чтобы ему хотелось дочитать роман до конца — лучше не берись. У современного человека нет времени на плохую литературу. Не грузи его. Нет горения внутри — нет жизни. Смысл творчества в развитии, совершенствовании, изменении себя и мира.
Не ведают, что творят. Об Украине, России и миссии поэта 
Все дороги ведут… в Крым 
Игумен Стефан – о судьбе России 
Александр Лапин: «Русский крест» - эпопея о поколении» 
Александр Кабаков:«Всё, что сегодня происходит в стране – из разряда фарса»