Проводился он под эгидой нынешних владельцев воссозданной усадьбы Тимофея Грановского. Меценаты – собственники усадьбы – москвичи Виталий и Вера Минутко и их гости купили лучшие работы, воздав должное талантливым орловским художникам. Гость нашей редакции – лауреат этого конкурса, орловский график Александр Кузнецов, член Союза художников России с 1990 года. Он, как и Тимофей Грановский, своими корнями связан с сельской глубинкой.
«Бедовые» гены
Леонид Агибалов, АиФ-Орёл: – Тонкие ассоциативные офорты, романтические пастельные портреты – всё говорит о вас, как о человеке стихийной, эмоциональной культуры. Кто воспитал это в сельском пареньке?
Александр Кузнецов:– Честно говоря, откуда что берётся – не знаю. Но в детстве я был завзятый книгочей, а художественные способности с малых лет во мне заметили и поощряли мои родители – простые сельские труженики.
Наверное, сказались и авантюристические гены моего «бедового», но мастеровитого деда Ивана. Сам я его не застал, но по рассказам отца мой предок поучаствовал во всех великих переломах начала двадцатого века. На сохранившемся семейном фото он – моряк Балтийского флота, на бескозырке – золотом: «Аврора». Поплавал, повоевал, знал иностранные языки и при случае мог бегло перевести приказы своих пролетарских командиров. Участвовал в Кронштадтском мятеже, из которого чудом выбрался живым, потом вернулся на родину, в Сосковский район.
Здесь он получил землю, выкопал колодец, построил избу, и когда вокруг стали селиться другие семьи, стал основателем целого посёлка Студенец. К началу коллективизации у деда был дом под железной крышей, лошади и батрак. Соседи не преминули «доложить» властям: «кулак».
Пять лет назад я обратился в ФСБ, и там в архивах нашли дело деда. Интересно читать доносы членов комбеда... Дед попал в уездную тюрьму, но и тут не растерялся – написал письмо известному в то время правозащитнику, писателю Владимиру Короленко, с которым был знаком ещё по Петрограду, и хлопотами знаменитости был выпущен на свободу. Вскоре его убили в Севастополе, куда он сбежал по совету Короленко.
А отец плотничал, воевал... Такие вот мои корни.
Естественный отбор
– Ну а вы–то как вышли в люди?
– Надо отдать должное строю, в котором, говоря сегодняшним языком, «социальные лифты» работали чётко, и начинающие таланты брались на заметку. Ощутимым толчком к творчеству была поездка с отцом в Севастополь, чтобы найти «следы» деда. Помню, как поразило посещение знаменитой панорамы Севастопольской битвы – вернувшись домой, я набрал в сельпо обёрточной бумаги и всю её изрисовал картинами того легендарного сражения.
Ещё учась в школе, поступил в Московский заочный народный университет искусств – была такая удалённая форма обучения, когда высылались задания и необходимая литература, а ты эти контрольные работы выполнял. А ближе к выпускным экзаменам в нашу Сосковскую школу приехал директор орловского художественного училища Антипов, чтобы познакомиться с «юным дарованием». Побывал у нас дома, пригласил в Орёл. В областном центре, куда мы приехали с отцом «поступать», по наитию обратились к фронтовику, орловскому скульптору Борису Бологову, и тот надоумил, что есть в государственном пединституте отделение худграфа, куда и надобно подавать документы.
О музыке – красками
– Интересно, как повлияла на ваши вкусы творческая атмосфера худграфа, где тогда преподавал и властвовал знаменитый поборник соцреализма академик Андрей Курнаков?
– Курнаков у меня не преподавал, я же с большим почтением отношусь к символической, абстрактной живописи. Кстати, руководитель моей дипломной работы – известнейший орловский художник–фронтовик Георгий Дышленко – на защите нашего курса как раз поругался с Андреем Ильичём, и тогда же окончательно ушёл из института. Ну а темой диплома у меня была жанровая композиция «Седьмая симфония Шостаковича в блокадном Ленинграде» – живописный триптих, при подготовке которого приключилась тоже своего рода символичная история.
Тогда Интернета не было – где в Орле достать фотодокументы, хронику знаменитой блокадной акции, весь этот визуальный ряд? Из пальца высосать это было невозможно. И замечательный педагог Изабелла Семёнова предложила: купи будильник и поезжай в Питер, на Мойку, в гостиницу Союза художников. Кто помнит – у нас в Орле был часовой завод – чуть не единственный на всю страну, а будильники – в дефиците.
Стыдно, но купил будильник, приезжаю в Ленинград, нахожу директрису гостиницы, дарю будильник – она счастлива! Селит в гостиницу без проблем, и я там жил дней пять. Бродил по питерским набережным, делал зарисовки, потом в субботний день надумал пойти в консерваторию, пообщаться со знатоками. Прихожу – спускается по лестнице всего один человек. Объясняю, так, мол, и так, художник, пишу дипломную картину о Седьмой симфонии Шостаковича. На моё счастье, этот в буквальном смысле первый встречный помнил дирижёра того блокадного оркестра, Карла Элиасберга, сказал, что попробует позвонить его вдове, но шансов мало: старушка никого не принимает. Звонит: вдова согласна встретиться и всё рассказать.
Надежда Алексеевна, помимо прочего, была концертмейстером того оркестра, рассказала мне о голоде, холоде, о музыкантах, что играли в ватниках и тулупах, о фронтовиках–оркестрантах, вытащенных с передовой, чтобы сыграть гениальную музыку и показать всему миру, что Ленинград духовно жив и не сломлен. А на прощанье подарила ценнейшие фотографии того выступления, которые и сейчас я храню как ценнейшую реликвию. Конечно, после этой поездки я вернулся такой «заряженный», что дипломная работа пошла на «ура!».
– Значит ли это, что многие ваши творения рождаются благодаря впечатлениям от путешествий?
– Вообще, вдохновляет весь мир вокруг, люди. Мне интересен мир во всех его проявлениях – в поэтическом, прозаическом, даже в банальном. Порой хочется показать значительность самого незначительного. Люблю цветной карандаш, пастель. Важно, чтобы человек увидел обычные вещи, которые его окружают каждый день, другими глазами. Мои работы – своеобразные дневники внутренних ощущений жизни. Может, именно это и импонирует зрителю.
Ушла в народ. Почему настоящего автора песни «Ой, мороз, мороз» не знают? 
Художница Мирра Киселёва: "Научитесь видеть мир!" 
Союз сердца и рук. Женщина-гончар о живой глине и детях-творцах 
Россиян обули в лапти 
«Несмотря на преклонный возраст, я всё ещё играю в куклы»