Воронеж, 10 декабря – АиФ-Черноземье
В чистом поле
Посёлок вынужденных переселенцев считается в Борисоглебске районом неблагополучным. В чистом поле, где притулились ветхие хижины-«бочки» (ещё их называют СОДы – садово-огородные домики), дороги отсутствуют как таковые. Подвозивший меня водитель остановился далеко до этого места, заявив, что дальше не поедет, иначе увязнет в грязи. Распутица сделала это странное поселение фактически отрезанным от цивилизации. «Бочки» придают пейзажу постапокалиптический вид. Словно в них нашли свой приют выжившие после ядерной зимы.
Как выяснилось, эти архитектурные сооружения закупила в своё время переселенческая организация ХОКО совместно с Федеральной миграционной службой. ХОКО – это художественно-оформительское кооперативное объединение, которое действовало с конца 80-х в Душанбе. Когда на национальных окраинах уже бывшего СССР начались вооружённые столкновения, русские устремились на историческую Родину. Из Таджикистана бежали все, за исключением немощных стариков. Повезло тем, у кого в России имелись родственники. А те, у кого их не было, сплотились вокруг ХОКО и переехали в Борисоглебск вместе с организацией. Среди плюсов такого переезда было то, что кооперативное объединение помогало в перевозке вещей.
– Мы централизованно вывезли мебель, – говорит Ольга Васильева, инспектор по кадрам ХОКО, до переезда работавшая в Институте сейсмостойкого строительства и сейсмологии Академии наук Таджикской ССР. – А после нас люди приезжали в одних штанах.
В России ХОКО никого на улице не оставляло – в течение трёх лет платило за гостиницы и общежития, помогало с гражданством и пропиской. В паспорте в соответствующей графе у многих до сих пор стоит адрес: ул. Терешковой, 20. Именно там, на базе коммунально-эксплуатационной части, был открыт пункт приёма и обустройства вынужденных переселенцев. А центр временного размещения появился позже на окраине Борисоглебска в виде небольшого посёлка из «бочек».
– Поначалу местные относились к нам не очень дружелюбно, считая нас «понаехавшими», – вспоминает Ольга Васильева, ставшая комендантом посёлка. – Да и с администрацией Борисоглебска были сложные отношения.
– У нас были разные периоды, – соглашается Борис Краснов, заместитель главного директора ХОКО. – Сначала нам удалось найти с администрацией общий язык, потом, когда она поменялась, переселенцам всячески мешали. Сейчас к нам относятся с пониманием.
– Перемены в лучшую сторону начались в прошлом году, – считает Ольга Васильева, – когда Гордееву захотели показать борисоглебский аэродром, что находится недалеко от посёлка. «Что это за склады?» – поинтересовался губернатор, увидев наши «бочки». Он очень сильно удивился, узнав, что в них живут люди.
Без справки - не переселенец
Благо, за домики переселенцы не платят. Оплата коммунального хозяйства легла на плечи государства, за землю платит администрация города. ХОКО покрывает земельный налог (хотя таковой изначально не предусматривался). В год выходит около миллиона. Переселенцы платят за единственное удобство – электричество. Но в таких условиях это немало.
Владимир, муж Ольги Васильевой, работает водителем на том самом аэродроме. Зарплата – 5000 в месяц. Почти вся она уходит на оплату электроэнергии – счётчик трещит как точильный камень. Но всё равно в доме холодно. Вдобавок ко всему мыши прогрызли тоненькие стены, наверное, поэтому кошки в посёлке – самые популярные животные. Крыша гниёт, пол проваливается. Он сделан из 25-милиметровых досок, под которыми 10 сантиметров пустого пространства – идеальное место для сквозняков. Как говорят хозяева, даже лохматые коты на полу мёрзнут: всё норовят занять диван и погреться о хозяев.
При Ельцине жители посёлка заводили хозяйство, потому что месяцами не платили зарплату, и не было денег даже на хлеб. Работал магазин, в котором давали продукты под запись. Во многом благодаря ему и выжили. Но нерентабельный магазин давно закрыли. Сейчас за покупками переселенцы ездят в город. Своей инфраструктуры в посёлке нет.
…Вообще, изначально посёлок планировался как временный. Долгие годы обитатели «бочек» продлевали свой статус вынужденных переселенцев. Для этого раз в полгода необходимо было собирать справки в разных муниципальных учреждениях, чтобы доказать, что ты всё ещё вынужденный переселенец. Весь процесс сбора бумаг занимал от двух до трёх дней и обходился в 500 рублей с человека.
– В 1999-м младшего сына забрали в армию и отправили служить в Чечню, тогда нам стало не до справок, - говорит Ольга Васильева. – А когда кинулись продлевать статус, оказалось уже поздно. Тем, кто его сохранил, уже давно выдали сертификаты на жильё. Но в посёлке до сих пор осталось больше 30 семей, которые по каким-то причинам статуса лишились или не имели его изначально.
Среди последних и семья пенсионеров Астаховых. Борису Васильевичу – 70 лет, а Ларисе Николаевне – 66. В 1996-м они переехали из Душанбе, но статуса не получили, так как, по мнению чиновников, их «жизни ничего не угрожало». Лариса Николаевна работала картографом при Министерстве геологии СССР, её муж тоже 20 лет был занят в сфере геологии. Однако в последнее время он работал в воинской части плотником – делал гробы.
– Уезжали, в основном, из-за детей, в Таджикистане шла война кланов, а сына в любой момент могли забрать в армию, – рассказывает Лариса Николаевна. – Нам неоднократно угрожали расправой в случае, если не уедем. Людей на наших глазах вытаскивали из автобусов, заводили за остановки и расстреливали, а нам говорят, что нашей жизни ничего не угрожало!
В 1999 году вынужденным переселенцам снова стали давать статусы. Астаховы подали заявления, но опять получили от ворот поворот: они переехали в 1996-м году, а закон обратной силы не имеет.
И сам не плошай
– Вот уже 20 лет работает схема, по которой обустройством переселенцев занимается не только государство, но и они сами, – объясняет Борис Краснов. – Например, некоторым дали незавершёнку, а они своими средствами довели её до ума. У нашей бывшей соседки по посёлку теперь прекрасная квартира в элитном четырёхэтажном доме. Женщина в течение трёх лет достраивала выделенную незавершёнку сама, хотя многие из посёлка не верили, что у неё что-то получится. Это я к тому, что инициатива должна исходить и от самих переселенцев...
– Но что бы там ни было, обустройство надо завершить, – продолжает заместитель главного директора ХОКО. – В нашем распоряжении восемь многоквартирных домов – это более 300 квартир. Они находятся частично в нашей собственности, частично в государственной. Нужно, чтобы власти отдали нам свою долю. Тогда мы привлечём инвестора, который смог бы достроить дома и выделить нам по нескольку квартир в каждом. Следующим шагом стала бы передача нами этих квартир переселенцам, которые должны вложить деньги и обустроить их. Но администрация хочет, чтобы ХОКО передало всю незавершёнку в муниципальную собственность. В таком случае ей придётся, согласно закону, давать квартиры очередникам. Тогда переселенцы встанут в общую очередь, и весь процесс растянется на неопределённые сроки.
Что дальше?
В 2015 году закончит своё действие программа добровольного переселения соотечественников, рассчитанная на пять лет, и вступит в силу новая, бессрочная. Но никакие перемены не касаются те 30 семей, которые живут в посёлке и не имеют статус вынужденного переселенца.
Люди из «бочек» не подпадают ни под одну государственную программу. Русские переселенцы, вернувшиеся на родину, встретили совсем не родственный приём. И на вопрос, что делать, все разводят руками. Вот уже 20 лет…
Как встречают в Воронежской области бывших соотечественников? 
Ровно 100 лет назад воронежцы стали заселять Уругвай 
Когда молчат законы,или Как многодетная семья за землёю ходила 
С протянутой лапой. Кто просит милостыню на улицах города 
Проявите деликатность. Беженцы с Украины обустраиваются на Тамбовщине