Анна Полторацкая родилась и росла в Орловской губернии и не знала, что имя ее будет прославлено величайшим русским поэтом. Ей не было и 17 лет, когда ее выдали замуж за 52-летнего генерала Ермолая Керна. Встреча Анны Керн с Александром Пушкиным в июле 1825 года в Тригорском стала знаковой для русской литературы. 19 июля, когда девушка уезжала из поместья, поэт вручил ей листок со стихотворением, начинающемся со слов «Я помню чудное мгновенье».
Анна Петровна благосклонно разрешила Пушкину писать ей. Часть переписки поэта и его музы сохранилась и вошла в литературоведческие книги об Александре Сергеевиче. «АиФ-Черноземье» публикует строки из писем Пушкина к Керн и воспоминания Анны Керн о поэте.
Из мемуаров Анны Керн
Первая встреча
«На одном из вечеров у Олениных я встретила Пушкина и не заметила его: мое внимание было поглощено шарадами, которые тогда разыгрывались и в которых участвовали Крылов, Плещеев и другие… В чаду такого очарования мудрено было видеть кого бы то ни было, кроме виновника поэтического наслаждения, и вот почему я не заметила Пушкина. Но он вскоре дал себя заметить. Во время дальнейшей игры на мою долю выпала роль Клеопатры, и, когда я держала корзинку с цветами, Пушкин, вместе с братом Александром Полторацким, подошел ко мне, посмотрел на корзинку и, указывая на брата, сказал: «Et c'est sans doute Monsieur qui fera l'aspic?» (А роль змеи, как видно, предназначается этому господину? – ред.) Я нашла это дерзким, ничего не ответила и ушла… Когда я уезжала и брат сел со мною в экипаж, Пушкин стоял на крыльце и провожал меня глазами. Впечатление его встречи со мною он выразил в известных стихах: «Я помню чудное мгновенье…»
О характере Пушкина
«Тут кстати заметить, что Пушкин говорил часто: «Злы только дураки и дети». Несмотря, однако ж, на это убеждение, и он бывал часто зол на словах, но всегда раскаивался. Так, однажды, когда он мне сказал какую-то злую фразу, и я ему заметила: «Се n'est pas bien de s'attaquer a une personne aussi inoffensive» (Нехорошо нападать на такого беззащитного человека). Обезоруженный моею фразою, он искренно начал извиняться. В поступках он всегда был добр и великодушен».
«Пушкин очень любил карты и говорил, что это его единственная привязанность. Он был, как все игроки, суеверен, и раз, когда я попросила у него денег для одного бедного семейства, он, отдавая последние 50 руб., сказал: «Счастье ваше, что я вчера проиграл».
Последняя встреча
«Зима прошла. Пушкин уехал в Москву и хотя после женитьбы и возвратился в Петербург, но я не более пяти раз с ним встречалась. Когда я имела несчастие лишиться матери и была в очень затруднительном положении, то Пушкин приехал ко мне и, отыскивая мою квартиру, бегал, со свойственною ему живостью, по всем соседним дворам, пока, наконец, нашел меня. В этот приезд он употребил все свое красноречие, чтобы утешить меня, и я увидела его таким же, каким он бывал прежде. Он предлагал мне свою карету, чтобы съездить к одной даме, которая принимала во мне участие; ласкал мою маленькую дочь Ольгу, забавляясь, что она на вопрос: «Как тебя зовут?» отвечала: «Воля!» и вообще был так трогательно внимателен, что я забыла о своей печали и восхищалась им, как гением добра. Пусть этим словом окончатся мои воспоминания о великом поэте».
Из писем Пушкина
Пунктуация автора сохранена.
Из письма Пушкина тете Анны Керн Прасковье Вульф-Осиповой
«Хотите знать, что такое г-жа К...? Она изящна: она все понимает; легко огорчается и так же легко утешается; у нее робкие манеры и смелые поступки. Но при этом она чудо как привлекательна».
Из письма Пушкина сестре Анны Керн Анне Вульф
«Каждую ночь я гуляю в своем саду и говорю себе: «Здесь была она... камень, о который она споткнулась, лежит на моем столе подле увядшего гелиотропа. Наконец я много пишу стихов. Все это, если хотите, крепко похоже на любовь, но божусь вам, что о ней и помину нет. Будь я влюблен, я бы, кажется, умер в воскресенье от бешеной ревности, а между тем мне просто было досадно. Но все-таки мысль, что я ничего не значу для нее, что, заняв на минуту ее воображение, я только дал пищу ее веселому любопытству, мысль, что воспоминание обо мне не нагонит на нее рассеянности среди ее триумфов и не омрачит сильнее лица ее в грустные минуты, что прекрасные глаза ее остановятся на каком-нибудь рижском фате с тем же пронзающим и сладострастным выражением, о, эта мысль невыносима для меня... Скажите ей, что я умру от этого... нет, лучше не говорите, а то это восхитительное создание станет смеяться надо мною. Но скажите ей, что если в сердце ее не таится сокровенная нежность ко мне, если нет в нем таинственного и меланхолического влечения, то я презираю ее. Слышите ли. Презираю, не обращая внимания на удивление, которое вызовет в ней такое небывалое чувство».
Из письма Пушкина к Анне Керн, 25 июля 1825 года
«Ваш приезд в Тригорское оставил во мне впечатление более глубокое и мучительное, чем то, которое некогда произвела на меня встреча наша у Олениных. Лучшее, что я могу сделать в моей печальной деревенской глуши, это стараться не думать больше о вас. Если бы в душе вашей была хоть капля жалости ко мне, вы тоже должны были бы пожелать мне этого, но ветреность всегда жестока, и все вы, кружа головы направо и налево, радуетесь, видя, что есть душа, страждущая в вашу честь и славу.
Прощайте, божественная; я бешусь и я у ваших ног».
«…пишите мне обо всем, что придет вам в голову, заклинаю вас. Если вы опасаетесь моей нескромности, если не хотите компрометировать себя, измените почерк, подпишитесь вымышленным именем, сердце мое сумеет вас угадать. Если выражения ваши будут столь же нежны, как ваши взгляды, увы! я постараюсь поверить им или же обмануть себя, что одно и то же. Знаете ли вы, что перечтя эти строки, я стыжусь их сентиментального тона -- что скажет Анна Николаевна? Ах вы, чудотворна или чудотворица!»
Из письма Пушкина Анне Керн, 13 и 14 августа 1825 года
«Вы уверяете, что я не знаю вашего характера. А какое мне до него дело? очень он мне нужен. Разве у хорошеньких женщин должен быть характер? Главное - это глаза, зубы, ручки и ножки (я прибавил бы еще - сердце, но ваша кузина очень уж затаскала это слово). Вы говорите, что вас легко узнать; вы хотели сказать - полюбить вас? Вполне с вами согласен и даже сам служу тому доказательством: я вел себя с вами, как четырнадцатилетний мальчик, - это возмутительно, но с тех пор, как я вас больше не вижу, я постепенно возвращаю себе утраченное превосходство и пользуюсь этим, чтобы побранить вас. Если мы когда-нибудь снова увидимся, обещайте мне... Нет, не хочу ваших обещаний: к тому же письмо - нечто столь холодное, в просьбе, передаваемой по почте, нет ни силы, ни взволнованности, а в отказе - ни изящества, ни сладострастия».
Из письма Пушкина Анне Керн, 28 августа 1825 года
«Если ваш супруг очень вам надоел, бросьте его, но знаете как? Вы оставляете там все семейство, берете почтовых лошадей на Остров и приезжаете... куда? в Тригорское? вовсе нет: в Михайловское! Вот великолепный проект, который уже с четверть часа дразнит мое воображение. Вы представляете себе, как я был бы счастлив? Вы скажете: «А огласка, а скандал?» Черт возьми! Когда бросают мужа, это уже полный скандал, дальнейшее ничего не значит или значит очень мало. Согласитесь, что проект мой романтичен! Сходство характеров, ненависть к преградам, сильно развитый орган полета, и пр. и пр. Представляете себе удивление вашей тетушки? Последует разрыв. Вы будете видаться с вашей кузиной тайком, это хороший способ сделать дружбу менее пресной - а когда Керн умрет - вы будете свободны, как воздух... Ну, что вы на это скажете? Не говорил ли я вам, что способен дать вам совет смелый и внушительный!
Поговорим серьезно, т. е. хладнокровно: увижу ли я вас снова? Мысль, что нет, приводит меня в трепет. Вы скажете мне: утешьтесь. Отлично, но как? влюбиться? невозможно. Прежде всего, надо забыть про ваши спазмы. Покинуть родину? удавиться? жениться? Все это очень хлопотливо и не привлекает меня».
Из письма Пушкина Анне Керн, 8 декабря 1825 года
«Снова берусь за перо, чтобы сказать вам, что я у ваших ног, что я по-прежнему люблю вас, что иногда вас ненавижу, что третьего дня говорил о вас гадости, что я целую ваши прелестные ручки и снова перецеловываю их, в ожидании лучшего, что больше сил моих нет, что вы божественны и т. д».
Из письма Пушкина Алексею Николаевичу Вульфу, 7 мая 1826 года
«Получаете ли вы письма от Анны Николаевны (Вульф – ред.)и что делает Вавилонская блудница Анна Петровна (Керн – ред.)? Говорят, что Болтин очень счастливо метал против почтенного Ермолая Федоровича (Керн – в то время уже бывший муж Анны Петровны – ред.). Мое дело — сторона; но что скажете вы? Я писал ей: Vous avez placé vos enfants, c’est très bien. Mais avez-vous placé votre mari? celui-ci est bien plus embarassant (Вы пристроили своих детей, — это превосходно. Но пристроили ли вы мужа? а ведь он много стеснительнее). Прощайте, любезный Алексей Николаевич, привезите же Языкова и с его стихами».