«Я не могу объяснить, как это получается, но во всех случаях мы принимали решение стать опекунами после первой же встречи. Мы просто понимали, что это наш ребёнок, и старались как можно скорее забрать его домой», – рассказывает Елена Головань, по профессии – журналист, по призванию – мама.
Сложности привыкания
Елена Деревянкина, АиФ: Лена, вы 14 лет растили единственного сына, и вдруг решили стать мамой для ещё двух мальчиков и двух девочек. Что подтолкнуло к этому шагу?
Выносить свою беременность не получилось. Это стало решающим толчком. Что–то тогда надломилось внутри. Я не могу сказать, что мы опустили руки – если Бог даст, будет у нас и кровный ребёнок. Но мы оба хотели детей, хотели, чтобы их было много. Так почему бы не помочь деткам, которые волею судьбы остались одни? Так и решились. В мае взяли девочку Марину, ей пять лет. Сначала мы даже не думали, что возьмём кого–то ещё, но как оказалось, когда всё получается, хочется больше. И вот, буквально в течение месяца, у нас появилось ещё трое, но уже постарше: Кристине 11, Жене 12 и Дане 10.
– Обычно люди стараются брать малышей. Вы же взяли уже больших ребят. Как с такими найти общий язык?
– Конечно, с пятилетней Мариной было проще, потому что ей легче объяснить «правила общежития». Она ещё маленькая, а потому пластична. С ребятами постарше сложнее, но и интереснее. У нас партнёрские отношения, ведь дети уже большие, у них сформировался характер. Парня в 12 лет не поставишь в угол за плохое поведение – нужно разговаривать, объяснять, находить общий язык. Вообще, любовь к приёмному ребёнку не безусловна – ты учишься любить, растишь эту любовь в своём сердце. Она сложнее даётся, но она невероятно сильная.
– Насколько сложно проходит процесс вхождения в семью?
– После так называемого «медового месяца», который на самом деле может длиться лишь несколько дней, наступает отторжение. Причём и у детей, и у родителей. Это нормально, ведь, по сути, несколько разных людей со своими привычками вдруг собрались вместе под одной крышей и пытаются быть семьёй. Нам, родителям, легче – мы друг друга поддерживаем. Ребёнку сложнее – он один пришёл из прежнего мира в новый. Поэтому я говорила с каждым из детей и объясняла, что не может быть праздника каждый день – будет легко и тяжело, радостно и грустно, иногда будет казаться, что мы друг друга не понимаем. Но всё это в порядке вещей, этот период отторжения нужно принять и смириться. И у родителей бывают минуты, когда сомневаешься: а правильно ли ты сделал? И это нормально, ведь мы не провидцы, чтобы всё знать наверняка.
Гены или воспитание?
– Многие люди боятся брать приёмных детей – вдруг гены плохие. Что больше влияет на личность – гены или воспитание?
– Есть такое выражение: яблочко от яблоньки недалеко падает. И в наших силах сделать так, чтобы именно мы стали яблонькой для своих детей. Гены, конечно, играют роль. Но гены – это не только мама и папа, это и бабушки, и дедушки, и прабабушки… А может, у детдомовского ребёнка прадед академиком был! Я думаю, что наш труд, как родителей, готовность детей изменяться, мотивация, которую мы можем им дать – это основное, а не гены.
– Как родной сын воспринимает своих новых сестёр и братьев?
– Я их всех считаю родными, да и вообще – разве бывают чужие дети? А Мишу мы называем кровным сыном (улыбается. – Ред.). Когда я показала ему фотографию Даньки и спросила, нравится ли ему этот мальчик, Миша ответил: мам, ну мы же не в магазине! Миша со всеми находит общий язык, и сам, конечно, очень повзрослел за последнее время.
Снимаем маски
– А как приходит понимание, что этот ребёнок – твой?
– Я не могу объяснить, как это получается, но во всех случаях мы принимали решение об опекунстве после первой же встречи. Мы просто понимали, что это наш ребёнок, и старались как можно скорее забрать его домой. Вообще, нельзя раздумывать подолгу. У таких детей за плечами своя боль. Зачастую они не умеют жить в социуме, и конечно, начинать работу нужно как можно быстрее.
Сейчас наш мальчик Даня находится в интернате – мы не можем забрать его насовсем, потому что в силу особенностей здоровья переход в новую школу для него сейчас будет стрессом. Мы привозили Даню домой на каникулы, а когда отвозили обратно, возникло ощущение, что мы своего ребёнка сдаём в интернат. Это жутко.
– Насколько сложно в Воронеже взять приёмного ребёнка?
– Могу с уверенностью сказать, что наши службы опеки, в основном, работают хорошо. Я ещё не встречала там равнодушных людей.
Конечно, нужно собрать солидную папку документов – одних психологических тестов была целая кипа. Но это необходимо – пока ты собираешь бумаги, проходишь тесты, ты переоцениваешь свою мотивацию, лишний раз задаёшься вопросом – зачем тебе это? И, наверно, если на таком этапе семья «отсеялась», то ей это и не нужно.
– Что посоветуете семьям, которые хотят усыновить ребёнка, но не решаются?
– Сначала почитайте об этом, пообщайтесь с другими приёмными семьями. И если уж решили, то будьте верны своему решению. Школа приёмных родителей появилась потому, что часто люди брали детей в семью, а потом возвращали обратно, поняв, что просто не готовы. Но такие разрывы отношений наносят необратимый урон психике ребёнка. Получается, что его бросили дважды – сначала кровные родители, а потом и приёмные.
Почему–то некоторые считают, что приёмные дети должны быть безмерно благодарны новой семье просто за то, что их приняли. Ничего подобного! Они, в первую очередь, дети, а значит, могут не слушаться, хулиганить. Я своим сразу сказала: нам не нужны идеальные дети, нам нужны вы. Если ребёнок будет стараться всё время быть хорошим и скрывать истинные чувства, то рано или поздно всё это выплеснется. Дети должны быть самими собой, не пытаться угодить новым маме и папе и не скрываться под маской. А она, кстати, есть у каждого брошенного ребёнка. И наша цель – дать детям чувство безопасности, чтобы они не побоялись эту маску снять.
«Голод, пожары и мёртвые». Воспоминания детей Сталинграда о ноябре 1942 
Хромосомы любви. Супруги Алёшины воспитывают 5 детей с синдромом Дауна 
Воспитатель Людмила Костина: «Все просто – ребенку нужно внимание»