«АиФ–Курск» узнал, как судьба привела режиссёра в Курск и почему, по его мнению, хорошие куклы играют лучше людей.
Режиссёр в роли пастора
– Валерий Флегонтович, в этом году исполнится 20 лет, как вы работаете в Курском театре кукол. Как вы сюда попали?
– Перед тем, как попасть в курский театр, я несколько десятилетий работал на Украине. В 1993 году меня пригласили в театр Образцова. Потом у меня случился инфаркт в тяжёлой форме. И стало понятно, что театр Образцова, скажем так, – это не мой театр. Нужно было выбирать другой вариант. Я обзвонил несколько городов, несколько театров, директор курского театра Александра Кондратова пригласила меня сюда. Курск стал для меня родным городом. 20 лет – срок очень большой. Я ни в одном театре так долго не работал.
Для любого режиссёра каждый новый театр – это своеобразная работа с нуля. Ты вроде бы как много чего знаешь, тебе много чему научили, у тебя вроде бы есть какой–то свой опыт работы. Но всегда появляется другая ситуация, связанная с конкретными людьми. И это самое сложное. Театр как творческий организм очень непрост. Это некая модель всего общества, на основе которой можно рассматривать принципы взаимоотношений между людьми. Здесь всё в очень яркой обострённой форме проявляется. Потому что люди творческие, эмоциональные, у каждого свой характер, и с этим со всем надо считаться. Режиссёр он ведь как своеобразный воспитатель, пастырь. То есть человек, который должен каким–то образом постепенно обратить в свою веру. Важно, чтобы люди поверили тебе. Ничего невероятного в этом нет. Это делается через повседневную работу. Один спектакль, второй, третий. Мне кажется, что мне это удалось, иначе мы бы с Вами сейчас не разговаривали.
– Никогда уехать не хотели?
– Если говорить честно, да. На первом этапе у меня было несколько моментов, когда мне действительно хотелось повернуться и уйти. Но это связано было не столько с творческими проблемами, сколько со всякими бытовыми неурядицами. Квартиру я получил только через пять лет своей работы в театре. Когда ехал в Курск, мне говорили, что на решение этого вопроса уйдёт не более года.
Кукла как произведение искусства
– Почему вы именно куклами стали заниматься?
– Каждый выбирает то, что ему больше нравится, то на что он учился. Я занимаюсь театром кукол, потому что считаю, что он обладает большими возможностями, чем драматический театр. Кукла – это некая квинтэссенция человеческого характера. В момент создания куклы в ней уже заложена определённая метафоричность, символизм, чего трудно добиться в другом виде искусства. И это позволяет театру кукол работать в разных жанрах, для разных возрастов, вторгаться в материи, которые, на первый взгляд, кажутся неподъёмными для театра кукол. Для меня театр кукол – это театр больших творческих возможностей.
– В создании образов кукол вы принимаете участие?
– Автор куклы – художник. Но прежде чем он начнёт делать предварительный эскиз, я ему пытаюсь объяснить, чего хочу. Мне в этом плане очень повезло: на протяжении многих лет сотрудничаю с художником Виктором Никитиным. У нас выработалась своя манера общения, свой способ понимания друг друга. То, что делает Никитин – это всегда интересно, необычно, вызывает интерес специалистов. Во многом благодаря ему, я могу думать о каких–то непривычных серьёзных работах для взрослого зрителя.
– Вы говорите о больших выразительных возможностях куклы, чем драматического актёра. Но ведь у куклы нет мимики – немаловажного инструмента выразительности…
– Хороший художник создаёт в кукле законченное произведение. Иногда Никитин делает настолько совершенную куклу, что её даже уже не нужно оживлять. У неё на лице уже всё выстроено: и жизнь, и судьба. Посмотрите наш спектакль «Маленький принц». Там есть кукла–лиса, которая придумана Никитиным, так, как это не было ни в одном спектакле. В этом лисе аккумулирована вся скорбь, всё страдания. В этих больших человеческих глазах, в этом выразительном человеческом взгляде, за которым стоит судьба человека, всё пережившего, испытавшего и трудности и неприятности, и при этом сохранившего человеческое восприятие жизни. И кукла самого принца. В ней, с одной стороны, есть некая внебытовая лёгкость. Он как бы над бытом. А с другой, он тут же воспринимается, как обычный мальчик, твой сверстник, как человек, которому можно доверить сокровенные мысли. У Никитина есть замечательная кукла старика из «Сказки о рыбаке и рыбке», на которую можно просто долго смотреть, как, например, люди смотрят на Венеру Милосскую. Этот старик уже не воспринимается как просто кукла. В его лице заложен характер, жизнь и судьба.
– А кукла для вас орудие, игрушка или нечто живое?
– Конечно же, общаясь между собой в обиходе, мы говорим «кукла». Но, когда я ставлю спектакль, для меня кукла становится конкретным персонажем. Когда мы репетируем, и я артисту даю задание, я не говорю: возьми свою куклу. Мы разговариваем с актёром о жизни персонажа, о его поступках. Мы относимся к нему не как к кукле, а как к живому человеку. И дальше работа актёра максимально направлена на раскрытие этого персонажа, образа, заложенного в кукле.
«Я устал от ожидания»
– Сегодня вновь заговорили о строительстве нового здания кукольного театра. Как вы считаете, каким оно должно быть?
– Вы знаете, мне даже уже не хочется об этом говорить. Мои 20 лет пребывания в Курске свидетельствуют о том, что, к сожалению, наши желания не воспринимаются как жизненная необходимость. Мы всё время пытались показать, что мы хорошо работаем, что мы добивались каких–то успехов, театр на хорошем счету, театр участвует в фестивалях, о нём пишут. И мне по наивности казалось, что для руководства это некий сигнал, который свидетельствует о том, что кукольный театр – это своеобразная курица, которая несёт золотые яйца. И это должно быть престижно для руководства, от которого зависит наша судьба. За эти 20 лет, как мне кажется, можно было уже давным–давно, при всех экономических, социальных сложностях, решить вопрос строительства театра в Курске. К сожалению то, что мы имеем на сегодняшний день – это декларации о намерениях, которые не стали планом конкретных действий. Поэтому, каким должен быть театр, это уже следующий этап разговора. Сначала нужно принципиально сказать да, он будет, и не в отдалённом будущем, а через два–три года. Я мог бы пофантазировать, но я устал от ожидания. 20 лет прошло. Мне–то уже не 20 лет, и не 40, мне в этом году исполняется 65. И у меня возникает сомнение, а увижу ли я когда–нибудь новый театр. Хотя… очень хотелось бы.
Актёр Антон Тимофеев: ««Театр Неформат» – прибежище для дерзких идей» 
Иван Вырыпаев: «У меня очень скромная роль. Я всего лишь драматург» 
Театральный режиссер: «Традиция у нас такая – страдать, потому драма – наш самый популярный жанр» 
Алексей Цицилин: «Важно, чтобы сыну не хотелось уйти с моего мультфильма» 
Что скрывается за кулисами? Чем живёт орловский театр сегодня