Судьба врагов народа в Воронеже

Статья по теме

Ветеран спецслужб Валерий Мокин: из застенков курской «лубянки»

У родственников не сохранились их документы, мало кто знает историю их жизни, память о них живёт лишь в сердцах близких им людей и иногда – в музеях. Их лица на фото затирали, портретные снимки уничтожали. О них долгое время было не принято говорить. Да и что скажешь о враге народа, тем более, если сам его таким не считаешь…

30 октября, в День памяти жертв политических репрессий, в Воронеже прошло перезахоронение останков расстрелянных в 30-е годы людей, а в краеведческом музее открылась выставка «Невинные жертвы».

Как это было

Останки 208 репрессированных обнаружили в мае 2013 года. Два массовых захоронения находились в Дубовке, где в конце 30-х годов был полигон НКВД. Здесь расстреляли около 10 тыс. человек.

В этом году члены поискового объединения «Дон» раскопали две расстрельные ямы размером 6 на 3 метра и 2,8 метра глубиной. Обе были тщательно замаскированы. В одной находились останки 100 человек, в другой – 108. Это самое массовое захоронение, обнаруженное за годы раскопок. И вот 30 октября 2013 года в Дубовке собрались родственники «врагов народа», чтобы почтить их память и перезахоронить по-человечески.

– К сожалению, очень редко удаётся установить личности расстрелянных людей, – рассказывает Ольга Клименко, старший научный сотрудник Воронежского областного краеведческого музея. – Когда находят расстрельную яму, то в первую очередь устанавливают количество человек, и тогда ищут дело, где и сколько приговорили к смерти. Потом уже смотрят на профессиональный и возрастной состав и пытаются по останкам и каким–то вещам определить, кто это может быть. Поверьте, это очень трудно.

Среди репрессированных было немало уважаемых людей: политиков, общественных деятелей, учёных. Например, депутат Андрей Шингарёв возглавлял партию кадетов, был министром земледелия в составе Временного правительства. Его арестовали как одного из лидеров «партии врагов народа» и заключили в Трубецкой бастион Петропавловской крепости. После он попал в больницу, где его убили караульные солдаты.

Конечно, сильно пострадало и духовенство.

– В Воронеже в 1913 году было примерно 100 тысяч населения, а приходских храмов более 20, –рассказывает Раиса Новичихина, старший научный сотрудник Воронежского областного краеведческого музея. – С 1919 года начались гонения на церковь, изъятие ценностей из храмов и их закрытие. Вторая волна преследований началась уже в 1929 году. В итоге к 1940 году в Воронежской епархии из 1 067 действующих храмов осталось лишь два.

Досталось и учёным. Так, группа мелиораторов, в которую входил писатель Андрей Платонов, была арестована полностью. Не тронули только самого литератора. А его коллеги–мелиораторы получили от 5 до 10 лет.

Статья как клеймо

Сегодня родственники репрессированных пытаются разыскать информацию о своих близких. Например, чудом сохранились фотографии Бориса Базилевского, арестованного по делу трудовой крестьянской партии, хотя он никакого отношения к ней не имел.

В 1930 году многих агрономов обвинили в том, что они состоят в трудовой крестьянской партии и препятствуют коллективизации. В итоге 19 человек были расстреляны без всякого суда. Борис Базилевский в числе многих получил 10 лет – его отправили на Беломорканал, а потом на строительство Рыбинского водохранилища. После войны он вернулся в Воронежскую область. Везде требовались агрономы, но он не мог найти работу из–за того, что сидел по статье № 58 – за контрреволюционную деятельность.

– Папа никогда не рассказывал обо всём этом – не хотел осложнять мне жизнь, – говорит Валентина Базилевская. – Я узнала об этом случайно. В 50–х годах, когда мы жили в Хреновском районе, к отцу пришли крестьяне и сказали, что хотят выбрать его депутатом. Так получилось, что я тоже была в комнате – меня не выпроводили, вот и услышала всё. Папа сказал, что не может быть депутатом, потому что сидел. Люди в ответ, мол, это пустяки, по молодости многие сидели. А он: я не могу, у меня 58-я статья. Тогда они поклонились ему и тихонько, не разворачиваясь, попятились к двери. Больше он об этом не рассказывал – а я и не спрашивала. Время было такое.

…Это потом, много лет спустя, репрессированных начнут реабилитировать, информацию о них по крупицам собирать у родственников и друзей, а имена безвинно пострадавших произносить вслух…

Смотрите также:

• Как не оболгать историю? Писатель-документалист об изломах судеб и эпох →
• Певец ополчения. Липецкий бард – о войне в Донбассе →
• "Прививка" от фашизма →