И те далече
Старый друг лучше новых двух: пожалуй, больше всего горожане слышали о самом первом нашем побратиме – чешском городе Брно. Впрочем, началась эта дружба, судя по всему, не без политического расчёта: соглашение было подписано в 1968 году, когда, как известно, в Чехословакию ввели войска. Союзников нужно было обнять покрепче.
Впрочем, объятия были тёплыми. В 1970 году в Брно появилась Воронежская, а в Воронеже –Южно–Моравская улица. Через семь лет во втором по величине городе Чехии была построена гостиница «Воронеж», а ещё через три – за театром оперы и балета выросла гостиница «Брно».
В 70–80–х в Воронеже действовали отделения обществ советско–чехословацкой и советско–польской дружбы: в 1987 году у столицы Черноземья появился ещё один побратим – город Гожув Велькопольский. Города обменивались делегациями в сферах промышленности, образования, культуры и искусства.
А что сегодня? Гостиница «Брно» уже несколько лет носит другое название. Осенью 2015 года во время поездки в Чехию губернатор Алексей Гордеев встретился с Петром Вокршалом, мэром Брно, и вроде бы договорился о деловых контактах, выставках и ярмарках. Но пока что активности в этом направлении не заметно.
Гожув в начале 90–х и вовсе прекратил побратимские связи и принялся искать новых друзей, в основном – в Германии и Италии. Между тем, в этом городе – бывшем прусском Ландсберге на Варте – похоронены почти 6 тыс. советских воинов. К счастью, мемориальное кладбище – в хорошем состоянии.
«Города–побратимы – традиция, которая не имеет под собой прагматических оснований, – считает политолог Дмитрий Нечаев. – Например, чему могла научиться Воронежская область у таких небольших городов, как Гожув или Брно? В странах Восточной Европы тоже не очень хорошая экономическая ситуация».
Новые друзья
Связи с городами Западной Европы и США тоже вряд ли можно назвать плодотворными. В 1989 году у Воронежа появился побратим в ФРГ – Земельный округ Везермарш. Дружба граничила с унижением: в 90–е немцы стали оказывать гуманитарную помощь многодетным семьям и ветеранам Великой Отечественной войны. Время от времени и сегодня города обмениваются делегациями, но экономическое сотрудничество так и не налажено.
Из американского побратима Шарлотт в Воронеж тоже не пришло ни одного инвестора.
«Сотрудничество развивалось, главным образом, по пути обмена специалистами в области образования, здравоохранения, охраны общественного порядка, представителями судебных органов, противопожарной службы и деловых кругов, – рассказали в мэрии Воронежа. – По грантам государственного департамента США в вузах города Шарлотт и различных государственных и коммерческих организациях прошли обучение и стажировку около 50 специалистов и студентов из Воронежа».
А в 2013 году связи чуть было не прервались. Группа ЛГБТ–активистов направила в мэрию Шарлотта петицию, в которой потребовала разорвать побратимские отношения с Воронежем. Причина – закон о запрете пропаганды гомосексуализма среди детей и то, что в январе того же года воронежцы побили участников гей–пикета. Впрочем, мэр Пэтси Кинси ответила, что хотя она сама много лет «защищала права членов ЛГБТ–сообщества в городе Шарлотт и по всей Америке», но не считает, что разрыв отношений поможет воронежским геям и лесбиянкам.
Лицом на Восток
В 2000–х Воронеж начал активно налаживать контакты с китайским Чунцином. Сотрудничество с 32–миллионным мегаполисом стало одной из любимейших идей мэра Бориса Скрынникова. Впрочем, как и от других его идей, вроде массового строительства бадминтонных площадок или привлечения воинских частей для уборки снега, толку от неё было немного. Время от времени озвучиваются проекты совместного производства маломерных судов, строительства станций по переработке сжиженного газа и прочее, но результатов пока не видно.
Контакты с другими двумя побратимами – испанским Леоном и болгарским Сливеном – тоже остаются в основном на уровне культурного обмена.
«У региона и города нет стратегии расширения внешнеэкономических связей, – говорит Дмитрий Нечаев. – Как правило, инвесторы не привязаны к географии городов–побратимов. Недавно национальное рейтинговое агентство проанализировало инвестиционную привлекательность регионов. Мы попали во вторую группу со средней инвестпривлекательностью. В первой – Белгородская, Калужская, Липецкая и Московская области. Отношения с инвесторами хорошо складываются у тех регионов, где минимум бюрократических барьеров».
Из городов ближнего зарубежья Воронеж заключил соглашения с Гомелем и Луганском. Побратимство с промышленно развитым южным соседом вполне могло стать самым эффективным. Так, начал делать первые шаги еврорегион «Донбасс» – ассоциация, включившая в себя Луганскую, Донецкую, Ростовскую и Воронежскую области. Но сегодня об этом уже мало кто вспоминает. Не та обстановка.
«Бабушкино платье»
Владимир Киреев, эксперт фонда «Народная дипломатия»:
«Институт городов-побратимов возник в послевоенной Европе и связан был с необходимостью формирования гуманитарных контактов в сфере народной дипломатии - от человека к человеку. Это давало возможность снизить риски новой войны, сформировать образ партнёра и друга в лице гражданина другого государства. Данный институт выполнял символическую функцию, так же как клубы друзей по переписке.
Сменилась эпоха, прекратил существование Советский Союз, в эру Интернета появилась возможность поехать в любую точку мира, совершенно другой масштаб приобрела глобальная торговля. Человеческие контакты теперь формируются иными механизмами: туризмом, массовой культурой, бизнесом. А институт городов-побратимов превратился в бабушкино бальное платье, которое не выбрасывают, но и не надевают. Сейчас в города-побратимы ездят почётные делегации из третьестепенных чиновников. Люди просто катаются, не видя в этом никакого реального смысла. Бизнес сам находит точки применения, ему не нужны формальные институты.
Другое дело, что в России не смогли освоить механизм народной дипломатии, то, что называется soft power - «мягкая сила». Американцы и западноевропейцы делают это очень хорошо, исламисты из Пакистана и Саудовской Аравии тоже активно осваивают технологию. Они создают привлекательные образы своих государств, находят друзей среди иностранных граждан. На бумаге у нас есть разные организации при МИДе и Россотрудничестве - фонд Горчакова, Российский институт стратегических исследований, фонд «Русский мир», - но уровень их воздействия очень низкий. И уж тем более не умеют этим заниматься региональные города, такие как Воронеж. В лучшем случае они могут проводить разовые мероприятия, ценность которых не стоит потраченных денег».
Не тот уровень
Дмитрий Ломсадзе, экономист:
«Города-побратимы стали появляться в советское время, когда была идея мирного сосуществования государств с разными политическими системами и развития человеческих, культурных связей на низовом уровне.
Почему не получается развивать эти проекты сейчас? Сегодня международные отношения - это федеральный, и только отчасти региональный уровень. На моей памяти нет ни одного значимого проекта, который был бы связан с отношениями городов-побратимов. Некоторые идеи декларируются, но они, скорее, из области фантазии.
В остальном мире это тоже вряд ли у кого-то получается. Чаще всего сотрудничество складывается в трансграничных зонах - например, у Харькова и Белгорода. Там связи предопределены общей историей и логистикой. Там реализовывались проекты о создании совместных экономических зон, преференциях и т. д. А с удалёнными регионами можно устанавливать внешнеполитические, культурные, но меньше всего - экономические связи».
Есть такая профессия. Ветеран боевых действий о жизни после войны 
Спектакль с подсказкой. Воронежские актеры и режиссеры о формате читок 
«Варвар с востока»: Игорь Белов о Европе, переводах и дурновкусии 
Работать на показ. Соловьиному краю не хватает масштабных проектов 
Тамбовщина в "Кольце"