«Дом Бобровых», «Дом медиков», а иногда, в шутку, — «Бобровский заповедник» — так старожилы называют одноэтажный дом в глубине улице Пятницкого в Воронеже. «АиФ-Черноземье» побывал в гостях у старейших представителей врачебной династии в регионе.
Начинал с госпиталей
Династия Бобровых насчитывает пять поколений медиков. Ее родоначальник Викторин Бобров в 1912 году с отличием окончил медицинский факультет Императорского Юрьевского университета. Свои первые операции он провёл в госпиталях Первой мировой войны, совершив 12 командировок на различные участки фронта, за что был награждён орденами Святой Анны 3-й степени, Святого Станислава 2-й и 3-й степени с мечами за работу под огнём противника.
В Воронеж он приехал в 1918 году вместе со своим другом и земляком Николаем Бурденко в составе Дерптского университета. На базе лечебницы Николаевской общины Красного Креста они организовали лечебную и преподавательскую работу. В 1924 году Викторин Бобров открыл первое в городе и области отделение для больных костносуставным туберкулёзом. И до конца жизни оставался хирургом, который свободно оперировал пациентов с проблемами ортопедии, урологии, брюшной полости, заведовал в мединституте кафедрами факультетской хирургии, ортопедии и травматологии. В й920-е годы жена и тоже хирург, выпускница Императорского университета Полина Фёдоровна родила трёх дочерей — Нину, Елену и Ольгу, которые пошли по стопам родителей — посвятили свою жизнь врачебному делу. Нина стала хирургом, Елена — офтальмологом, а Ольга — травматологом. В честь памяти отца сёстры не поменяли фамилии при замужестве, ведь папа очень переживал, что не оставил мужского потомства.
Сдавала кровь дважды в день
Нина Викториновна поступила в мединститут в 1938-м году. А выпустилась по ускоренной программе в 1942-м — перед самым наступлением немцев на Воронеж, и сразу же была мобилизована. Вскоре попала в сортировочный госпиталь в Саратов. Шла Сталинградская битва. В 22 года Нина начала оперировать, и её даже поставили исполняющей обязанности заведующего отделением госпиталя.
97-летняя Нина Викториновна вспоминает, что госпитали несмотря ни на что снабжались всем самым необходимым — ведь медицинской службой во время войны руководил Николай Нилович Бурденко, почётный гражданин Воронежа и почётный профессор ВГМУ. Возвращение солдат в строй в Союзе было одним из самых лучших. Но врачей и санитаров не хватало — так много было раненых. Приходилось спать по четыре часа через сутки. А раненых солдат приносили и приносили…
А ещё в годы войны катастрофически не хватало крови. И врачи, кроме того, что оперировали, сами часто становились донорами. У Нины Викториновны первая группа крови, а тогда считалось, что ею можно заменить любую. Вот она и сдавала кровь чуть не дважды в день.
«Как-то поступил к нам солдат из какой-то восточной республики, ему грозила ампутация ноги и требовалось срочное переливание крови, — вспоминает она. — Но он наотрез отказывался переливать чужую кровь из-за религиозных предубеждений. «Я вам дам свою кровь, мою возьмёте?» — спрашиваю я. «Врёшь!» — не поверил солдат. Я молча легла на соседнюю кушетку и приготовила руку к переливанию. Так и уговорила. В 16 лет у меня выявили порок сердца, — рассказывает Нина Викториновна. — Во время мобилизации многие говорили: «Позвоните Бурденко, он ни за что Нину в армию не отдаст!» Ведь Николай Нилович Бурденко был близким другом нашей семьи. На кафедре факультетской хирургии я находилась с самого детства, меня Николай Нилович нянчил ребёнком, и я часто бывала в его доме. Но в семье решили, что я пойду на фронт. Потом отец часто писал, волновался: нет ли признаков сердечной недостаточности и отёков. Всё обошлось: и под обстрелы мы попадали, и наш санитарный поезд расстреливали немцы, но удивительно — никого даже не ранило.
Младшая сестра Ольга Боброва поступила в мединститут в 1945-м, она, как и Елена, окончившая его в 1945 году, восстанавливала город и лечила больных после войны.
«В первые послевоенные годы поступали очень тяжёлые пациенты — минёры, как мы их называли, — рассказывает Ольга Викториновна. — Бывало, кто-то разведёт костёр, а под ним разрываются снаряды, и отрывает людям руки и ноги. Сколько через меня таких прошло! А ещё было нашествие полиомиелита, когда человека парализует. Делали резекции суставов и так распрямляли конечности. Проблема профилактики полиомиелита была возведена в ранг государственной: её решение возложили на два научных центра с лучшими научными кадрами страны, в итоге была выведена вакцина».
Поддержка и опора
У Нины Бобровой портреты отца и матери висят как иконы на стене в её комнате.
«Отец всегда говорил: «Что бы ты ни делала — всегда делай как можно лучше. Ты будешь хорошим врачом, только если пройдёшь все ипостаси медицины», — вспоминает она. — Поэтому я работала санитаркой, медсестрой, ординатором. Только доцентом не была, сразу стала профессором. От отца — моя дотошность и строгость во всём. Теперь я и сама понимаю: в любой работе надо гореть и выкладываться полностью. Это мне и помогло оставаться в медицине до 80 лет. При этом до 75 я заведовала кафедрой факультетской хирургии на базе БСМП и оперировала».
Как-то приезжал проверяющий из горздрава и попросил пояснить, зачем нужен диван в кабинете Нины Викториновны. Она не растерялась, достала из шкафа спальный набор и подушку. «Что это?» — «Я в любое время дня и ночи готова к операциям».
«Мой папа — физик по профессии, — рассказывает дочь Нины Викториновны, врач-эндокринолог Галина Купцова. — Он был одним из тех редких мужчин, который не комплексовал по поводу того, что мама занимала высокие должности, а, наоборот, гордился и радовался её успехам. Ради неё он отказался от должности союзного значения и новых карьерных перспектив, которые ему предлагали в Харькове, и вернулся в Воронеж, где затем преподавал в техникуме, был директором. Когда он тяжело заболел, и его хотели положить в больницу, он рассердился: «Всю жизнь терплю вас с вашими медицинскими разговорами и переживаниями не для того, чтобы вы отправили меня в казённый дом!» И, действительно, мы ухаживали за ним дома. Очень простой и терпеливый по жизни, он вместе с тем очень болезненно относился к принижению достоинства, а у нас больницы — не то место, где в силу бытовых условий можно испытывать самоуважение».
Служение Гиппократу полностью поддерживала и семья Ольги Бобровой.
«Если мой муж видел, что я в плохом настроении, он понимал, что я такая, потому что переживаю за пациента после операции, — рассказывает Ольга Викториновна. — Это мне помогло проработать в медицине непрерывно до 79 лет. Сейчас в шутку я называю себя «дежурной по стране». Мне звонят коллеги из районов и других городов за консультациями. Мой сын тоже стал врачом, он травматолог. А дочь — Елена — гастроэнтерологом».
Сохраняя династию
«Когда ребёнок растёт в какой-то среде, он либо приобщается к ней, либо отторгает её, — считает Галина Николаевна. — Как говорил с самого раннего детства мой брат: «Я ни за что не стану врачом!» И выбрал профессию отца — стал физиком. Мы никогда не ставали задачу уговорить детей пойти в медицину. Ведь нет несчастнее человека, чем тот, который вынужден заниматься тем, к чему не склонен. Особенно это касается медицины. Решение стать врачом я принимала очень ответственно. Перед моим поступлением в мединститут мама мне показала свою зачётку и приказала: «Не позорь меня!» В ней в основном стояли «отлично», а в некоторых местах даже было написано «блестящий ответ» с тремя восклицательными знаками. И ни одной четвёрки».
Супруг Галины Николаевны — Алексей — тоже врач-хирург, и тоже — из врачебной семьи.
«Мы советуемся друг с другом, поэтому я ориентируюсь и в хирургических вопросах, а он — в эндокринологии, — улыбается Галина. — У него много пациентов, больных сахарным диабетом. Наш младший сын — невролог, а его жена — психиатр. Иногда вместе они ставят диагноз. Мама всегда понимала, как устал зять, когда пришёл с операции. Во время обхода мама могла высказать ему достаточно жёсткие претензии, но за обедом часто уточняла: «Лёшенька, я, наверное, чуть-чуть больше тебе на обходе поддала?»
«Быть врачом — это вся моя жизнь, в ней я приношу пользу, — говорит Нина Викториновна. — Но, правда, я не всегда была довольна результатами труда. Хирург ходит по лезвию. Иногда нельзя помочь человеку, и надо к этому быть готовым. Изменилось ли отношение к врачам? Конечно, сейчас есть врачи, которые требуют деньги, а подчас люди оскорбляют достойных врачей. Раньше доктора пользовались бóльшим уважением и доверием. Когда к нам в разное время приезжали иностранные специалисты, они очень удивлялись, как русские могут делать такие сложные операции, не имея достаточного инструментария. Наша хирургия ценилась во всём мире. Во многом, думаю, потому, что нам прививали важные принципы отечественного здравоохранения: индивидуальный подход к каждому больному, душевное вовлечение, милосердие, развитие профессиональной интуиции. А сейчас в основе лечения лежат медицинские стандарты. И в целом получается такой формальный, «запрограммированный» подход к больному. Думаю, это не совсем правильно».
«Сейчас много тяжёлых болезней, а успехи медицины привели к тому, что люди считают: плохих исходов быть не может, - добавляет Галина Николаевна. — В то же время сложилось некое потребительское отношение, люди могут не выполнять предписания, а потом им очень трудно примириться с бедой, и они ищут крайнего. Тем не менее нам всегда нужно оставаться верным людям, профессии, призванию...»
Сёстры Бобровы уверены, что главный залог крепости сил и долголетия — много работать, никогда не сердиться и никому не делать зла. Важно быть порядочным человеком, по сути — жить по христианским заповедям. И ещё — в любом возрасте не опускать руки. Например, 97-летняя Нина Викториновна, несмотря на возраст, до сих пор придерживается здорового образа жизни: пусть с утра слабость, одышка, но она всегда делает зарядку и обливается холодной водой. С 60 лет начала эти процедуры — и с тех пор не пропустила ни дня.
Жизнь или кошелёк. Почему бесплатная медицина становится платной? 
«Само пройдёт». Онколог о том, почему люди перестали доверять медицине 
Год без Летникова. Памяти заслуженного врача России