18 февраля студенческий театр РГСУ получил звание народного самодеятельного коллектива. Однако по-настоящему народным театр является уже давно, став символом праздника для курян и своего рода брендом Соловьиного края. У самого театра тоже есть свой "бренд" - Люся, она же Людмила Владимировна Мусатова, - руководитель студии "Мой маленький театрик", энергетический донор коллектива и просто яркая женщина.
Не театр, не пантомима...
- Люся... Кстати, вы не возражаете, что я к вам так обращаюсь?
- Пожалуйста. На самом деле ко мне так обращаются даже многие дети, а между собой, наверное, вообще все. Люсей я стала, когда пришла в 9-летнем возрасте в Курский ТЮЗ. Люсей остаюсь и сейчас.
- Люся, в экспериментальной студии "Мой маленький театрик" три направления, но традиционно именно театр мимики и жеста "Ты слышишь?" привлекает наибольшее внимание публики. Когда он возник?
- "Драмкружок", театр мимики и жеста "Ты слышишь?" и театр пародии "Дом клоуна" возникли почти одновременно в 2003 году. Началось все с новогодней сказки "Таблетка счастья", которую мы решили поставить для детей из Ивановского интерната. И так все удачно сложилось, что с той поры четыре режиссера экспериментальной студии стали заниматься одним общим делом.
Спектакли театра мимики и жеста - одни из самых любимых зрителями. И неважно, слышащие они или люди с ограниченными возможностями. А вот с отношением к нему профессионалов сложнее. В театре нам говорят: "Вы не театр", в пантомиме: "Вы не пантомима", на театральных фестивалях советуют играть для глухонемых... Тем не менее мы продолжаем развивать это направление и остаемся единственным студенческим театром мимики и жеста в европейской части России, где играют слышащие ребята.
- Жестовый язык в вашем театре - это настоящий язык глухонемых?
- Абсолютно. В нем нет ни одного придуманного жеста. Отличительная черта нашего театра еще и в том, что мы несем русский литературный русский жест, который, к сожалению, в последнее время утрачивается людьми с ограниченными возможностями, вытесняется разговорной формой.
- А как вы познакомились с языком жеста?
- Идея возникла у непосредственного руководителя театра мимики и жеста Ольги Мошенко, когда она преподавала в вечерней школе рабочей молодежи для глухонемых. Там она познакомилась с удивительной женщиной - Валентиной Морозовой. Она, кстати, до сих пор помогает нам переводить пьесы на язык жестов. Будучи слышащей, она играла в спектаклях для людей с ограниченными возможностями. Благодаря постановкам с ее участием Ольга Владимировна влюбилась в жест. А потом у нее возникла идея создать в Курске собственное театральное направление, используя только язык жеста. Вообще жест очень выразителен. В нем есть воля, есть желание и, если угодно, музыка. Ведь глухие поют именно на языке жестов.
"Самый злой и страшный человек в театре"
- На сцене музыка, звук настолько гармонично соединяются с языком глухонемых, что невольно забываешь о том, что "вначале было Слово".
- Потому что изначально человеческая речь была как раз жестовой. И только потом появился звук. Вообще мы совершенно уверены, что, если выключить звук, то зритель в зале поймет все, о чем говорили актеры.
- Критерии отбора в вашу студию жесткие?
- Мы берем всех ребят - и с плохой подачей голоса, и с дефектами речи, на которых будто печать стоит "профнепригоден". Главный критерий отбора - желание играть. Но выживают только сильнейшие. Сильнейшие в плане трудоспособности. Ведь как только человек решает стать актером, он сразу начинает отдавать театру все свое свободное время, дни рождения, праздники.
Каждую репетицию в театре я начинаю словами: "Здравствуйте, я Людмила Владимировна Мусатова, я в этом театре самый злой и страшный человек". Сначала мне не верят, но, столкнувшись с какими-то требованиями, понимают: в шутке есть доля правды. Некоторые не выдерживают и уходят. Другие привыкают, потому что понимают: я просто требую от них такой же отдачи любимому делу, как от себя самой.
- Актер живет в вашем театре пока учится в университете. Не грустно?
- Я вообще философски отношусь к тому, что кто-то уходит, а кто-то приходит. Если человек ушел, значит, пришло время другого человека.
- Вы уверены, что при любом составе театр будет жить?
- Да! Это однозначно. Может быть, это звучит очень самонадеянно. Но театр будет жить, пока "Я" хочу, чтобы был театр. "Я" - это каждый человек, имеющий отношение к театру. И неслучайно наша театральная студия называется "Мой маленький театрик". "Мой" - это и режиссеров, и каждого актера, который в нем играет, и зрителей. И пока каждый человек говорит "это мой театр", он будет жить. Как только начнут говорить "театр", "их театр", "наш театр", театр погибнет. Потому что "наш" - значит ничей. А "я" - декоратор, актер, режиссер - несу за него ответственность.
Нужно не только говорить, но и слышать
- Ваш театр неоднократно получал высокие награды всероссийских конкурсов. Для вас это много значит?
- Признание, похвала - это, конечно, всегда приятно. Но я не ради этого работаю. Для меня самая большая похвала - это искренний смех в зале. О слезах не говорю. Потому что заставить людей плакать очень легко. Чем мне понравился спектакль "Собачья жизнь", который получил в прошлом году Гран-при студенческого фестиваля "Российская студенческая весна" в Волгограде, так это тем, что зритель и смеялся, и плакал вместе с актерами. Совсем как в жизни. Ведь жизнь - это сочетание разных эмоций.
- Стая бездомных псов, которые когда-то говорили на одном языке с людьми, - ненужные взрослым подростки, которые не могут достучаться до старших. Авторские параллели в этом спектакле очевидны. А как вы относитесь к разговорам о так называемом потерянном поколении, выросшем в 90-е?
- Очень просто отношусь. Кто у нас все время говорит о потерянном поколении? Взрослые! А разве не они и есть то самое потерянное поколение? Разве не они потерялись? А вообще, я считаю, что взрослые и дети должны не только говорить на одном языке, но и слышать друг друга. Если люди слышат друг друга, то они не потеряются.
Британский режиссер Деклан Доннелан: «Театр поможет нам вернуть рассудок» 
По ту сторону сцены 
«Строитель» театра. Худрук воронежской Драмы Владимир Петров о профессии 
В «пространстве». Почему Орел не замечает своего театрального богатства?