Солист Английской национальной оперы тенор Александр Науменко покорил липецких зрителей своим исполнением классических произведений. В Англии он живет и работает уже много лет, но связей с родным городом не порывает. Прошлым летом он пел оперные арии на концерте в честь 50-летия Липецкой филармонии, который состоялся на Соборной площади, а недавно вместе с меццо-сопрано Верой Михайловой дал "Концерт для няни" (о концерте мы писали в прошлом номере). На сей раз "АиФ-Липецк" публикует интервью с Александром НАУМЕНКО о его творческом пути и не только.
"Меня вытолкнули на сцену, и я понял, что смогу стать певцом"
- Александр Григорьевич, подробнее расскажите о липецком периоде своей жизни. Наш город нельзя назвать центром музыкальной жизни сегодня, а тем более три десятилетия назад, в годы вашего детства. У нас нет ни оперы, ни музыкального театра и даже современного концертного зала. А тогда не было и симфонического оркестра, и Камерного хора. Как это случилось, что вы блистательно овладели вокалом и поете на лучших оперных сценах мира?
- Я родился и вырос в Липецке, жил на улице Гагарина, учился в двух школах -
19-й и музыкальной номер 4 или 5, что недалеко от железнодорожного вокзала, окончил музыкальное училище. Получить хорошее музыкальное образование мне помогли педагоги, которые со мной занимались в училище. Нельзя сказать, что они мне говорили: "Саша, ты такой гениальный, иди вперед". Все шло как бы само собой. После окончания музыкального училища я поступил в Московскую консерваторию на теоретико-композиторское отделение, писал диплом по теории музыки и по композиции. А в консерватории уже учился мой друг Саша Цуканов, он перевелся из Гнесинки. Я был первым из нашего училища, кто напрямую поступил в консерваторию. А дальше все развивалось интересно. Саша Цуканов пригласил меня в хор студентов консерватории. Он так настаивал, что я пришел, послушал и сказал ему: "Какая гениальная музыка, но у меня нет голоса, чтобы ее петь". "В хоре не нужен голос, а нужна только интонация, а интонация у тебя есть, ты же теоретик", - ответил он. Интонация так интонация, и я начал петь. В хоре тоже все развивалось постепенно, дошло до того, что я дублировал солиста тенора Антонова, который был солистом Московской филармонии. Мы исполняли "Свадебку", сценическую кантату Игоря Стравинского, ансамблем Марка Пекарского дирижировал Рождественский, на рояле играла Вероника Постникова. И когда Антонов заболел, меня вытолкнули на сцену, поставили впереди хора в зале Чайковского, и, когда я прошел через Стравинского, вспотев от волнения и невероятного страха, я понял, что смогу стать певцом, потому что был какой-то бешеный успех. И я принял решение уйти из хора и стать солистом. Я пришел к Зурабу Соткилаве и сказал, что хочу у него учиться. Он согласился: "Я тебя возьму, только поступи". Я поступил.
- А в детстве вы пели в хоре?
- Пел.
- И никто из педагогов тогда не подозревал, что вы можете стать солистом?
- Знаете, как замечают талант у детей: "у мальчика хорошая интонация", "хороший мальчик, он споет". В музыкалке у меня была педагогиня, которая меня била по рукам. Мы не сошлись с ней характерами, она внушала мне неприятие музыки, я не понимал, что играю. И в третьем классе меня собирались отчислить за непригодность. Но директор музыкальной школы Лидия Васильевна Ласточкина, поговорив с родителями о том, что меня надо отчислить за непригодность, вдруг взяла меня в свой класс, и это был поворот в моем отношении к музыке. Она стала давать произведения, которые у меня вызвали интерес к музыке, она подтолкнула мое музыкальное развитие, я начал ходить в нотный магазин, покупать ноты и читать с листа, потому что мне было интересно, что в них написано.
- Когда вы пришли в класс Соткилавы, вы пели этим же голосом с особой теплой окраской, которым мы восхищаемся сегодня?
- Конечно, нет. У меня сейчас другая техника. Если у вас есть "Стенвей", я могу сесть за него и показать, как надо играть на нем. Но если у кого-то есть голос, я не могу сесть за этот "стенвей" и показать, как надо петь. От педагога ученику передается только техника. Пение зависит от глубины души. Пианист сидит боком к зрителю, скрипач тоже смотрит в сторону. Мы, певцы, единственные, кто стоит перед зрителем анфас. Если певцу есть что сказать, то зритель будет его слушать. А бывает красота, которую через пять минут хочется разбить о стенку и больше не слушать. Но красота неимоверная. И это происходит только потому, что человек не очень вот это вкладывает. (Показывает на область сердца.)
"Дон Жуан - это второе "я"
- Какие партии вы считаете своим наибольшим достижением?
- У меня остались две роли, к которым я хотел бы возвращаться, возвращаться и возвращаться. Это Каварадосси в "Тоске" и Дон Жуан в опере Даргомыжского "Каменный гость". Я столько раз пел Дон Жуана, что он как бы весь мой внутри и снаружи, он как бы стал моим вторым "я". Роль Каварадосси - страстная, красивая музыка, которая отвечает моему внутреннему "я". А у Пушкина непревзойденный русский язык, в котором так много вкусностей. Даргомыжский много работал над словом, он не писал обширные мелодии, как, например, Рахманинов, он только старался расцвечивать музыкой пушкинское слово. В "Каменном госте" настолько великолепный, богатый русский язык, что я всем советую его перечитать. Это просто невероятно прекрасно.
- Как была составлена программа нынешнего концерта? И как сложился ваш дуэт с Верой Михайловой?
- "Концерт для няни" - камерный, он рассчитан на людей, которые не слушают классику. Вместе с няней, Зинаидой Михайловной Стрельцовой, пришел ее муж Василий, который впервые в своей долгой жизни попал на концерт классической музыки. И ему понравилось. А с Верой Марковной мы знакомы уже лет двадцать, мы вместе пели еще в хоре. Я знаю ее мужа и детей. Наша первая программа называлась "Русский любовный дуэт XVIII-XIX веков", у нас уже готов диск, все записано, дело осталось за оформлением. И если все звезды слетятся в одно гнездо, тогда, может, скоро этот диск появится.
- Можно ли сказать, что русский тенор Александр Науменко перепел итальянцев, которые прославились в веках как лучшие оперные певцы теноровых партий?
- Певцы делятся на хороших и плохих, а это не зависит от национальности. Вышел человек на сцену и поет. Голос есть. А что он может сказать нам своим пением? Нас радует голос певца и то, что он может выразить своей музыкой. Восприятие пения зависит от того, насколько оно отвечает нашей душе. Уйдете вы после первого произведения или будете слушать? Мы все настолько индивидуальны, что не имеет смысла сравнивать нас как людей и как певцов.
- Каковы ваши проекты на ближайшее время, связанные с Липецком? Скоро ли липчане увидят вас еще раз?
- Я приезжаю в Липецк к своим одноклассникам, с которыми меня связывают добрые дружеские отношения. Вот один из них, Сергей Бондаренко, присутствует здесь. Он педагог и композитор, написал проект о Липецком крае, гимн и песню, которые мы собираемся ввести в обиход. Это крупный проект, для его воплощения потребуются значительные материальные и духовные ресурсы. Пока идут переговоры насчет октября, когда будут отмечать 30-летие нашего музыкального училища. Но опять же, если все звезды слетятся...
"Песня - моя судьба" 
Птичьи способности: курянин выводит соловьиные трели 
Три таланта Бруни: скрипка, фотокамера, блокнот 
Ой, Морозова!