«Богатые, потому что жадные»
– В этом году галерее исполнится 20 лет. Как в «лихие 90-е» Вам удалось открыть галерею? Как выживали?
– Выживали хорошо. Это, конечно, смешно: работая на одну третью часть ставки сапожника в театре, на 32 рубля в месяц, я решил открыть частную галерею. И получилось. Все махали руками: и художники, и чиновники. Говорили: «Да ну, кому это нужно». Время-то какое: не до картин было. Здесь в галерее тогда был магазин «Вернисаж». Первый зал был пустой, во втором продавали всё подряд. Я попросил у власти первый зал, чтобы просто выставлять картины – мне отдали всё помещение. Самое противное в этом деле то, что надо было написать устав, зарегистрировать в налоговой, открыть счет в банке… Для меня, свободного художника, это чиновничья писанина до сих пор страшна. Поэтому потом, когда приходилось бороться за какие-то свои права, я не писал кляузы, не обивал пороги, не просил с протянутой рукой. Всегда свои права мы защищали какими-то творческими акциями. За 20-ть лет их столько было! Последняя, когда с пустым ведром я пошёл собирать деньги для художников вне закона – три ведра набрали. Это не для денег конечно: для общение с людьми.
– Как сейчас живёт галерея? Самоокупается?
– Очень тяжело. 99-й год был переломным. Тогда отменили все льготы: нас приравняли к магазину промтоваров. Ну разница же есть между тем, если бы я торговал водкой или картинами? Теперь мы выкупаем это помещение. Галерея стоит в месяц около 100 тысяч рублей: это доля выкупа, минимальные зарплаты, которые мы можем себе заплатить, и все налоги. Сто тысяч мы должны заработать на то, чтобы галерея просто была! За 20 лет у нас не было ни одного спонсора, ни одного мецената. Обычно те организации и люди, которые, казалось бы, богатые, приходят и торгуются до самого минимума. А людям, которые не торгуются, просто не хватает средств, чтобы купить картину, стоящую приличные деньги.
– Почему?
– Люди жадные не оттого, что богатые, а богатые, потому что жадные. Вот им денег на какие-нибудь «сувениры» из Малайзии не жалко. А сюда приходят: 6 тысяч картина стоит. Они: «Да я лучше пойду репродукцию куплю». Многие не понимают разницы: любая картина, сделанная руками, как икона, имеет свою ауру. Она приносит в жизнь другого человека какую-то энергию. А репродукция – это бумажка.
– Как формируется стоимость картины?
– Обычно художник называет цену, а мы добавляем свои проценты. Кроме того, есть какой-то определённый уровень, выше которого в городе Курске нельзя продать картину. У нас по сравнению с Москвой цены просто смешные. Иногда гости из столицы приезжают и берут по 5–6 картин. Потому что уровень живописи у нас достаточно серьёзный. А есть работы, которые не продаются. Приходят люди, говорят, продай. Я отвечаю: нет такой цифры. Такой картины уже не напишут. Всё продаётся, всё покупается, говорят. Отвечаю: да, только не везде и не у всех.
«Коллекционировать лучше, чем быть чиновником»
– У Вас есть ещё и уникальная коллекция колоколов и колокольчиков…
– Да, это моя болезнь. Но я как-то к ней уже остыл. Сначала мне было кого догонять. Когда за тысячу перевалило, я перестал считать. Но теперь уже меньше тысячи. Из-за выплат за помещение, мне пришлось продать несколько сотен колокольчиков. Моя коллекция входила в десятку лучших в России. А потом один товарищ из Москвы скупил 5 собраний из этой десятки. Сейчас у него лучшая коллекция в России, недосягаемая. Ну а я, соответственно, теперь в пятёрке.
– Говорили, что Чубайс хотел купить ваши колокольчики?
– Как-то сюда в Курск приехали проверяющие из его ведомства и решили сделать начальнику подарок. Пришли ко мне, хотели купить. Я говорю: да, могу поменять только на Курчатовскую АЭС. Разговор на этом закончился. Теперь появился другой собиратель колокольчиков – Потанин (известный предприниматель – Ред.). Но он пока не обращался ко мне.
– А как виниловые пластинки собирали?
– Встретил я одного товарища, говорю, Вась, как бы мне собрать всю коллекцию пластинок «The Beatles». Он говорит – это невозможно. Отвечаю – через месяц приходи. Одна суббота – я в Москве, вторая – я в Питере. Через месяц у меня уже не только «Beatles» был, но и вся классика рока.
Где-то полгода меня «несло» без остановки. Заказывали мне вещи из Голландии, Германии. Всю классику рока я собрал. Теперь ушёл в блюз. Но уже остыл: догонять вроде и некого. У меня был очень хороший «консультант». И он ездил со мной в Москву, советовал. У него была очень хорошая коллекция. И едем мы с ним как-то в поезде после очередного «заезда». Я спрашиваю: «Ты мне скажи, у кого лучшая коллекция в городе Курске, кого мне догонять?» Он так мрачно-мрачно отвечает: «До сегодняшнего дня была у меня». Коллекционирование это болезнь. Но это лучше, чем курить, пить водку, быть чиновником, воровать у государства.
Так ли воспитываем любовь?
– Как Вы относитесь к последним событиям в политической жизни страны, конкретно, к выступлению девушек из группы «Pussy Riot» в храме? Так ли надо отстаивать свою позицию?
– Во-первых, мне их очень жалко. Я не судья, но нет там состава уголовного преступления!
А во-вторых, я считаю, то, что они сделали, в тысячу раз сильнее всех Болотных. Я не знаю осознанно или неосознанно у них так получилось. Это единственная акция, которая рассказала и показала, что не должно быть у нас сращивания церкви и государства. По конституции церковь отделена от государства, а что мы видим на самом деле… Я не против верующих людей, но богу богово, кесарю кесарево. К «Pussy Riot» относятся как к врагам народа. Своей «позицией» патриарх столько людей оттолкнул от церкви! Это величайшая глупость, которую РПЦ могла сделать для себя.
– Олег Михайлович, Вы видели проект памятника «Белому гусю»?
– Видел. Не нравится. Я был в жюри и по гусю, и по соловью. Жюри собралось компетентное, но это 10–15 мнений. Я считаю, что памятник ставится для большого количества людей. Поэтому этих гусей надо было сделать из папье-маше или пластика (это копейки стоит) и установить на том месте, где будет настоящий памятник. И пусть хотя бы месяц постоит, люди посмотрят и выберут.
Ведь и архитекторы, и скульпторы могут ошибаться. Как с соловьём, проект которого приняли. Он в стиле дымковской игрушки сделан. Дымковская игрушка хороша, когда маленькая, а когда её «раздует», получается непонятно что. Если его поставят, это будет ужас. Ведь у нас и так много памятников, мимо которых проходить «тяжело». Пушкин, например, с выломанной рукой… То есть у него выражение такое получается: «Зачем меня сюда поставили?». А рядом со Свиридовым, то, что называется музой: это бог торговли какой-то, трансвестит. Очень мне «нравятся» скульптурки, которые стоят возле Пушкинского. Изначально, там планировалось установить городские скульптуры Владимира Бартьенева. Но насколько я понял, на скульптуры денег не хватило, потому что решили сделать здание повыше. И теперь стоят эти «кичёвые» гипсовые ангелочки, львы. Это не эклектика – это кич самого низкого уровня! А люди как думают: раз это поставили на улице, значит это хорошо. А если хорошо, то значит рядом с этим нужно фотографироваться. Так мы и воспитываем любовь к искусству.
Расчеловечиваемся? Что происходит с культурой общения липчан 
Философ Константин Сусаков: «Свобода – это осознанная необходимость» 
Иван Горшков: «Выставки в Воронеже – это всегда экзамен перед самим собой» 
Опять в тимуровцы? 
Любить по-тамбовски