Сколько прожила овечка Долли, и была ли она родственником Франкенштейну

Долли стала третьей и пока замыкающей в череде блеющих звёзд. Пальму первенства оспаривают библейский агнец, очень вовремя подвернувшийся Аврааму, и безымянный древнегреческий баран, отличавшийся редким типом овчины - золотым руном. Долли тоже, подобно агнцу, стала жертвой. Принесённой, правда, не Всевышнему, а научно-техническому прогрессу. Ну а во-вторых, даже тот самый баран, обладающий золотым руном высшей пробы, по сравнению с Долли кажется просто позолоченной дешёвкой. Известно же, что под клонирование выделяются такие средства, что не снились и купающимся в золоте героям древних мифов.

Впрочем, само клонирование превратилось в мощный миф. Регулярно появляются сообщения типа: «Японские учёные собираются клонировать мамонта!», что заставляет вспомнить кино «Парк Юрского периода». Или: «Современные биотехнологии помогут клонировать святого Фендюлия!», от чего католический мир замирает в суеверном ужасе. Бывает, что склоняют и нас: «Русские клонируют Сталина!», от чего в ужасе замирает не только католический мир. Кстати, поминают нашего брата небезосновательно: именно отечественная кинофантастика первой показала действующий клон человека. Если кто не верит, пусть освежит в памяти фильм 1980 г. «Через тернии к звёздам» и героиню по имени Нийя.

Лопата и семя?

Однако самым интересным является то, что в подобные мифы не попадает в силу своей обыденности. Например, следующий факт: каждый, дождавшись весны, может заняться клонированием, скажем, олигохетов из группы беспозвоночных первичноротых. И нужно для этого немного - обычный дождевой червь, остро отточенная лопата и решимость рубануть ею по извивающемуся беспозвоночному. Половинки выживут, и одна из них будет новым организмом, генетически неразличимым от предыдущего, что, собственно, и составляет суть клонирования.

Конечно, такой рецепт - особенно применительно к человеческим особям - малоприменим. Однако история показывает, что постоянно находились особо увлечённые личности, которым мало было традиционного и гораздо более приятного способа производить на свет новых людей. «Человеческие существа могут появляться на свет без естественных родителей. Другими словами, существа эти могут вырасти, не будучи выношенными и рождёнными женским организмом, - посредством мастерства искусного алхимика», - утверждал врач и естествоиспытатель Филипп Аврелий Теофраст Бомбаст фон Гогенхайм, которого мы запросто называем Парацельсом. С одной стороны, можно восхититься проницательным учёным мужем, предугадавшим появление «детей из пробирки». С другой стороны, его реальный рецепт оказывается ещё хлеще клонирования с помощью лопаты…

«Первым делом необходимо поместить в колбу-реторту свежую человеческую сперму, затем запечатать сосуд и закопать его на 40 дней в конский навоз. В течение всего периода созревания надлежит непрестанно произносить формулы, которые должны помочь зародышу обрасти плотью. По истечении этого срока колба открывается и помещается в среду, температура которой соответствует температуре лошадиных внутренностей. 40 недель существо, зародившееся в колбе, нужно ежедневно подпитывать небольшим количеством человеческой крови, после чего явится младенец, который вырастет до нормальных размеров и станет отвечать на самые сокровенные вопросы, ибо будет тебя бояться и почитать».

Вариантов создания нового человека было, в общем, немного. Отличались только частности. Например, алхимик Альберт Великий, предшественник Парацельса, рекомендовал вместо конского навоза использовать фекалии осла, а колбу, непременно золотую, помещать сначала «во чрево оленя, затем - козы и напоследок - в кишки чёрного пса». Мужское семя полагалось брать исключительно у одноногого повешенного араба, а кровь - у девственницы. Надо полагать, что катастрофический дефицит именно последнего компонента постоянно приводил учёных к тому, что вместо гомункулуса, или нового человека, у них получалась гнилая слизь, которая никого не боялась и не почитала.

Вермишель Франкенштейна

Впрочем, один опыт вроде бы закончился относительным успехом, о чём даже оставлены свидетельства. В 1775 г. граф Иоганн Фердинанд фон Кюфф­штейн, получив солидный денежный грант от братст­ва розенкрейцеров, вырастил по древним рецептам сразу 10 (!) гомункулусов. Однако получились они маленькие, всего по 35 см в высоту, и жили исключительно в залитых водой бутылках для консервирования фруктов. Вместо «сокровенных тайн» человечки плели какую-то несусветную пьяную ахинею, а потом один из них устроил скандал, освободился из бутылки и перебил всех остальных. Кроме того, будучи предъявленными публике, гомункулусы большого впечатления не произвели, а многие зрители и вовсе были уверены, что в бутылках сидят «мерзкие жабы».

Ничего не вышло и у Эразма Дарвина. Да-да, родной дедушка знаменитого Чарльза тоже вроде бы увлекался генетическими опытами. И даже, как уверяют, «держал в колбе кусок вермишели, которая могла двигаться, расти и размножаться». Но на деле всё было несколько прозаичнее. Естествоиспытатель Эразм Дарвин действительно занимался проблемами деления клеток и одноклеточных организмов. В частности, инфузориями-сувойками, чьё название по-латыни - Vorticelli. На слух от «вермишели» отличить можно с трудом.

Как-то два поэта, Джордж Байрон и Перси Шелли, обсуждали нашумевший труд Дарвина-старшего «Храм природы» в присутствии жены Шелли - Мэри. У неё со слухом оказалось неважно. А с воображением - всё в порядке. Раз вермишель может ожить, расти и размножаться, то почему нечто подобное нель­зя провернуть с умершими людьми? Или их кусочками? В общем, единственным результатом этого «вермишелевого клонирования» стала книга Мэри Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей».

И хочется надеяться, что единственным результатом действительного подвига учёных, клонировавших овечку Долли, не станут слова магистра ордена джедаев Йоды из извест­ной киносаги: «Война клоническая началась!»

Смотрите также:

• Иван Вырыпаев: «У меня очень скромная роль. Я всего лишь драматург» →
• Режиссёр–документалист Сергей Тихомиров: «Всё это - фарс!» →
• Работать головой. Что делать безработным в кризис →